– Нет! Нет! Не трогайте меня! Не трогайте! Я не хочу! – Забиваюсь в угол и сжимаюсь вся, сотрясаясь от сильного озноба, колотящего всё тело.
– Пожалуйста… я его люблю больше, чем она, – скулю и обнимаю себя руками.
– В таком состоянии следовало бы применить силу, чтобы вколоть ей снотворное, а потом обезболивающее, но этим мы сделаем только хуже. У неё шок, сильное потрясение, и сейчас мы все для неё враги. Она не подпустит к себе, пока сама не поймёт, что ей ничто больше не угрожает, – тихо произносит Грегори.
– Но у неё кровь. И неизвестно, где ещё раны. Ей немедленно нужна помощь, – шёпотом возмущается Майкл.
– Сейчас она не даст до себя дотронуться. Все наши действия и слова бесполезны. Дадим ей время, есть вероятность, что она уснёт от стресса. Организм пережил сильный скачок адреналина, и он же поможет нам. Я останусь здесь, а вы идите. Чем меньше рядом людей, тем ей будет спокойнее, – я вслушиваюсь в их разговор и проникаюсь теплом к Грегори. Он думает обо мне и поэтому поможет. Но я боюсь, что этот шприц они используют против меня. Все улики против меня. Боже, какой ужас. Я такая дура, Господи, такая дура.
Скулю, наблюдая за тем, как Майкл и Кирк выходят из спальни, а Грегори садится на кровать, недалеко от меня.
– Я не хотела… правда, не хотела, – шепчу, а слёзы катятся по лицу. Вытираю их рукой и снова обнимаю себя.
– Я знаю, мисс Пейн. Я вас ни в чём не виню, – он улыбается мне, а я плачу. Сижу в углу и плачу, опуская голову и прижимаясь лбом к коленям.
Понемногу успокаиваюсь, изредка всхлипывая, и мой разум плывёт. Он становится затуманенным. Я не должна спать… нельзя. Я не имею права. С Теренсом тоже нельзя было засыпать, отдаваясь той обманчивой темноте, которая призывала к себе.
– Мишель, – распахиваю глаза и вздрагиваю.
Резко поднимаю голову, и моё дыхание становится быстрым и поверхностным.
– Нет… не я это… не я, – шепчу, мотая головой, и сильнее забиваюсь в угол, смотря в тёмные карие глаза, в которых стоит безумно жуткая тишина. Они смотрят на меня, и в них я вижу разочарование, осуждение и боль. Сильную боль.
– Люси в больнице, – тихо произносит Николас, опускаясь рядом со мной.
Вот и всё. Его печальный тон говорит больше, чем любые слова.
– И ты ей поверил? Поверил во всё, что она сказала? После того, что я отдала тебе? Всю себя отдала? – Надрывисто хриплю я.
– Мишель…
– Как ты мог? Как ты мог так со мной поступить, когда я угождала тебе во всём? Я превратилась в вещь, которую ты использовал, а теперь поверил ей… ей… не мне, – закрываю глаза, и меня буквально скрючивает от боли в сердце. Я же так его люблю… так люблю…
– Крошка, моя любимая крошка, ты никогда не была и не будешь для меня вещью. Мишель, родная моя, всё прошло, и я здесь, с тобой рядом. Я никогда бы не поверил в то, что ты могла причинить другому боль просто так без