Я забываю обо всём, даже о Терло, которого бросила, о наказании, ожидающем меня за нарушение правил, растворяюсь в этой красоте и ловлю себя на мысли, что так хорошо мне не было никогда в жизни. Я никогда не была так восхищена, и вряд ли что-то сможет изменить мои воспоминания.
Гуляя по комнате, подхожу к небольшому, но довольно высокому трюмо с мраморной полкой, на которой лежит белая маска, такого же цвета веер и перчатки, а рядом письмо, видимо, недавно вскрытое. И я хочу узнать, что за тайну оно скрывает, но сначала мой взгляд притягивает веер. Из тончайшей материи-паутинки с невероятным ажурным ободком поверху, с позолоченной рукояткой. Раскрывая его, рассматриваю, как диковинку, хотя для меня это и есть диковинка. Держать в руках подобные вещи… бесконечно удивительно.
– Что вы сказали, сэр? – Поднимаю голову и, игриво моргая ресницами, прикладываю веер к лицу, жеманничая и разыгрывая сценку.
– Ох, это так любезно с вашей стороны заметить уникальность моего веера. Да-да, таких больше нет во всём мире. Не волнуйтесь, я одолжу его вашей супруге, чтобы она покрасовалась им перед Её Величеством, – хихикая, мотаю головой, но остановиться не могу.
В голове теперь другой вариант исхода событий, и я резко закрываю веер, издающий хлопок, возмущённо приподнимая подбородок и, сверкая обидой в глазах, смотрю на своё отражение.
– Вы в своём уме, сэр? Я вам не безродная девка, которую вы можете таскать по углам. Никаких поцелуев! Вы мне неприятны! Я старшая дочь герцога Дербхэйла, и не смейте больше подходить ко мне, иначе мне придётся всё рассказать папеньке. Он вызовет вас на дуэль и…
– Примите мои глубочайшие извинения, Ваша Милость, но я был сражён красотой вашего веера, – от внезапно раздавшегося за спиной низкого мужского голоса, подпрыгиваю на месте и издаю сиплый визг, чуть не опрокидывая все вещи на пол. Но вовремя успеваю перехватить их и бросить обратно оборачиваясь.
– Надеюсь, вы не сочтёте за оскорбление мой интерес к столь уникальной вещице, и мы сможем обойтись без кровопролития, – сглатывая от страха, возвращаю на место веер и отступаю на шаг назад, прижимаясь спиной к трюмо. Я настолько увлеклась глупостями, что не заметила, как в спальне погас свет, и остались гореть лишь свечи в двух канделябрах, расположенных по бокам от овального зеркала, у которого я играла в фантазию про такую ересь. Темнота и мрак, сгустившиеся вокруг меня, ещё больше пугают, как и голос, послышавшийся мне, и которого, вообще, не должно быть здесь. И он не звонкий, мягкий или же приятный. Нет, он низкий, даже рычащий и пробирающий своим звучанием до костей.
– Простите… я…
– Извинения. Не надо, прошу вас, Ваша Милость, не уподобляйтесь безродным псам, окружающим нас. Вам не к лицу страх и лицемерие, – снова слышится тот же голос, и он словно приближается. Вглядываюсь в темноту,