– Знамо дело, – хмуро отвечает старик, расстегивая верхнюю пуговицу на застиранной байковой рубахе. – Какой же ей еще быть? В море-то?
– Петрович, давай я искупнусь, а? Вода – как парное молоко! Подождете?
– Ну, купайтесь! Чего уж там, подожду. Михал Михалыч сказали показать вам тут все, – бубнит Петрович, – уделить время. Только, доктор, вода чуток подальше от берега будет холодной. Осторожней, чтоб ноги судорогой не свело.
Я захожу по пояс в относительно теплую, светлую воду, а затем быстро ныряю.
– Ах! Ух! – выныриваю на поверхность. – Здорово! Сбылась мечта идиота: окунулся в Белое море!
Раззадорив сам себя, я быстро отдаляюсь от берега и через пять минут наш автомобиль «скорой помощи» выглядит спичечным коробком, а тела загорающих людей – едва различимыми пятнами.
Вопреки предсказаниям Петровича, вода остается на удивление теплой, а самое главное – прозрачной. Сквозь беломорскую толщу различается неровное морское дно с громадными валунами и желтоватыми водорослями. Я ныряю, пытаясь подцепить что-нибудь со дна, и через минуту выскакиваю на поверхность как ужаленный: на глубине вода резко делается ледяной, так что со мной чуть не приключилась рефлекторная остановка сердца. Устрашившись, что ноги сведет судорогой, как стращал Петрович, я тотчас поворачиваю к берегу и плыву, без остановок загребая морскую зыбь до тех пор, пока не различаю лица загорающих на пляже тетенек.
Перевернувшись на спину, я отдыхаю, восстанавливая силы. Мерно покачиваясь на прогретой ласковым солнцем волне, вижу высоко-высоко в лазурном небе едва приметные дымчатые облака, лениво плывущие надо мной. Крикливые чайки, размахивая белыми крыльями, спорят неподалеку. Тут я первый раз замечаю настоящего альбатроса. Массивная белая птица с хищно загнутым на конце клювом и широкими сильными крыльями не спеша пролетает в метрах десяти от меня. Не обращая на меня никакого внимания, альбатрос пикирует и, едва коснувшись грудью воды всего в паре метров от меня, вновь плавно уходит ввысь. Чайки при этом тут же перестают браниться и от греха убираются восвояси, а большая птица делает новый заход.
Я выхожу на берег и, дрожа от холода, карабкаюсь вверх по насыпи в сторону больничной машины.
– Ну что, Петрович, заждались?
– А, доктор? Вы уже искупались? – отрывается водитель от газеты. – Едем?
– Ну, Петрович, надо же хоть обсохнуть. Не могу же я в мокром виде заявиться к вашему главному врачу. Вы по-прежнему никуда не торопитесь?
– Да, да, непременно нужно высохнуть! Эх, полотенца у меня нет. А насчет времени не переживайте – Михал Михайлович уже отзвонились, я им сказал, что вы купаетесь.
– И что главный врач? – интересуюсь я, вынимая из сумки домашнее полотенце.
– Пускай, говорит, купается себе на здоровье. Когда еще доведется искупаться?
– Вот