«И я сказал человеку, стоявшему у ворот года: «Дай мне свет, что позволит мне бесстрашно шагнуть в неизведанное».
И он ответил: «Иди в темноту и вложи свою руку в руку Господа. Это лучше, чем свет, и надежее, чем знакомый путь»[3].
Мне было почти четырнадцать, когда началась война, и я уже знала достаточно, чтобы понимать ее причины и внимательно следить за важными событиями последующих шести лет. Мое понимание того, что происходило в тридцатые годы в политическом мире, было гораздо менее уверенным. Но определенные вещи я схватывала. Годы Депрессии – первой, но не последней экономической катастрофы, ставшей результатом ошибочной валютной политики – оказали влияние не столько на сам Грэнтем, сколько на окружающие его поселки, живущие сельским хозяйством, и, конечно, они сильно коснулись северных городов, зависевших от тяжелой промышленности. Многие заводы города продолжали работать – самым крупным был «Растон и Хорнсби», производивший локомотивы и паровые машины. Мы даже привлекли новые инвестиции, отчасти благодаря стараниям моего отца: Эвелинг-Бартфорд построил завод по производству паровых катков и тракторов. Наш семейный бизнес также был в безопасности: люди всегда хотят есть, и дела в магазине шли хорошо. Большие изменения коснулись тех, кто получал жалованье в офисе (и кого сегодня называют «белые воротнички»), и тех, кто его не получал и оказался в чрезвычайно шатком положении, ибо работу стало трудно найти. По дороге в школу я проходила мимо длинной очереди возле биржи труда, где люди искали работу или получали пособие по безработице. Нам повезло в том, что никто из наших близких друзей не потерял работу, но мы знали тех, кто без нее остался. Мы также видели – и я никогда об этом не забыла. – как опрятно были одеты дети безработных. Их родители шли на любые необходимые жертвы ради своих детей. Дух уверенности в себе и независимости был очень силен даже в самых бедных жителях городков Ист-Мидлендс, и, поскольку остальные тихо делились чем могли, городская община оставалась цельной. Оглядываясь назад, я осознаю, каким же достойным местом был Грэнтем.
В связи со всем этим я выросла без чувства разделения и конфликта между классами. Даже в годы Депрессии были вещи, которые связывали нас вместе. Монархия, конечно же, была одной из них. И моя семья, как и многие другие, чрезвычайно гордилась Империей. Мы верили, что она принесла закон, хорошее управление и порядок в страны, которые иначе никогда бы их не узнали. Я была романтически увлечена далекими странами и континентами и той пользой, что мы, британцы, могли им принести. Ребенком я с изумлением слушала методистского миссионера, описывавшего свою работу со столь примитивным