Вулканолог Штейнберг раскрыл множество земных тайн. Он открыл на острове Итуруп месторождение рения. Он здесь в вулканических газах, откуда его при желании и умении можно извлечь. Объектив кинокамеры венгерского кинооператора Золтана, снимавшего фильм о Штейнберге для немцев и французов, поймал удачу – ученый держит в руках кусок породы с включением рениита. Но вот наступает опасный момент съемок – спуск на специальном тросе со ступеньками в брюхо вулкана. Генрих уходит в воронку, в облако горячего газа.
– Страшно?
– Нужно рассчитать возможные опасности. Следить, чтобы у тебя под ногами не было больше 150 градусов. Подошва держит некоторое время 120 и 150. При этой температуре газ еще виден. Но когда температура значительно выше, горячий газ становится прозрачным. И тут легко ошибиться…
На экране Генрих после подъема из вулкана шатается, ему нечем дышать, он валится на грунт и дышит из кислородного баллончика. Слегка поджаренные ботинки со штырями на подошве снимают с него друзья.
– Этот спуск происходил в 2002 году, мне было 67. Извержение вулкана произошло 3 года назад. И за это время дно кратера не остыло, а прогрелось от лавы до 700 градусов.
– Как тут не воскликнуть: чертов мужик, этот Штейнберг?
– Есть еще силы. В 2000 году я проходил медицинское обследование: ученые хотели проверить, что там во мне изменилось с той поры, когда меня в 33 года готовили в космонавты. Тогда нашли идеальным для полета в космос. Они мне объяснили: мой физиологический возраст оказался на 12 лет ниже календарного. Тридцатитрехлетнему мужику они дали 21. Вторая проверка моих «градусов» подтвердила: моя физиология моложе календарной примерно на 20–25 лет.
– Почему ленинградец, мечтавший продолжить семейную традицию – стать архитектором, вдруг выбрал вулкан?
– Не вулкан я выбрал, а Камчатку. После 3-го курса, в 56-м году, попал туда на поисковые работы. И на съемках наша партия зацепила рудопроявление молибдена. А по засекреченной специальности я должен был бы искать уран. Правда, на распределении, после окончания института, я отказался идти на секретную работу, и меня направили в Хабаровское геологическое управление. А там я выбрал Камчатку… С Институтом вулканологии я связан с момента его образования.
– Генрих, к этой опасной работе, наверное, нужно себя как-то особенно психологически готовить?
– Внутренняя проверка, конечно, идет. Но только реальность учит. Когда первый раз спустился в кратер Авачинского вулкана, на дне его я столкнулся с раскаленными породами. Температура около 800 градусов. Спустился я с обычными термометрами, рассчитанными до 500 градусов. Сначала у меня «полетел» стопятидесятиградусный, а потом и пятисотградусный. И до меня дошло – породы на дне не красноватого цвета, а раскаленные. И туда не сунуться.
– А какое у вас было снаряжение?
– Альпинистские ботинки на зубчатой плотной подошве. Кислородный изолирующий прибор, ящик с баллонами