Кто он – Алексей Козлов? Архитектор и теоретик-дизайнер, он с отвагой рыцаря ушел в музыку, в джаз, стал блистательным профессионалом, обрел мировую известность. Он создатель и руководитель ансамбля «Арсенал», автор сложнейших аранжировок классики, композитор. Недавно прославленному саксофонисту присвоили звание народного артиста за уникальность таланта и блестящее исполнительское искусство.
Он автор книги о роке и тома интересных мемуаров, где воссоздал живой портрет молодого поколения 50 – 60-х годов. В нищей Москве они умудрялись доставать пижонские шмотки: блейзер, рубашки битн-даун, невообразимые туфли «с разговорами», джинсу. Вечером выходили на «Бродвей», кадрили девиц, вели забавную ночную жизнь. Вот одна характерная сценка: «Считалось, если ты настоящий чувак, то ты не должен просто так отпустить чувиху с «процесса», что ты не позволишь ей «скрутить динамо»… Так вот такая «динамистка», после «кира» и «плясок», усыпляла бдительность своего ухажера, позволяя ему очень много, что не оставляло сомнения в успешном финале. В какой-то момент она вдруг доверительно произносила фразу «подожди, я сейчас вернусь» с намеком на необходимость чего-то интимно-необходимого, выскальзывала из объятий, незаметно покидала «хату» и, взяв такси, сматывалась в неизвестном направлении. Обманутый любитель быстрой наживы обычно подвергался насмешкам со стороны друзей, страдая морально и физически. Мы называли это еще и «остаться с квадратными яйцами».
Таких вкусных подробностей в книге «Козел на саксе» немало.
– Алексей, кто придумал марку «Козел на саксе», по которой тебя узнают сразу?
– Вообще-то в этом виноват Саша Филиппенко. Это фрагмент из фельетона, который для него придумал Марк Розовский. Взял из спектакля Театра Станиславского «Взрослая дочь молодого человека», поставленного Анатолием Васильевым, где я был как бы музыкальным консультантом, рассказывал актерам про наш московский «Бродвей». Я это хорошо знал. Ни Алик Филозов, ни Эмик Виторган, ни Юра Гребенщиков этого уже не застали, а изображать из себя стиляг в спектакле помогал им я. Мои рассказы Анатолий Васильев вставил в сценический текст Славкина, автора пьесы. Ну а фельетон стал читать Филиппенко.
– Тебя это обидело?
– Сначала вызвало досаду. Ну потом я понял, что с этим ничего не поделаешь. Это сочетание слов стало частью моей легенды.
– Ты не поколотил сгоряча Сашу?
– Мы с ним были в хороших отношениях. Но после «Козла» некоторое время я доставал его своими подшучиваниями. Обычно я ударяю словом.
– Ты начинал когда-то со старенького довоенного альт-саксофона. Теперь у тебя первоклассный инструмент, отливает золотом и солнцем. Откуда он?
– Это немецкий саксофон последней модели. На этом альте я теперь играю. Другого у меня нет.
– Инструмент стал голосом твоей души. Скажи, есть между вами какая-то тайная связь?
– На самом деле инструмент, на котором всю жизнь играешь, становится частью тела, просто-напросто. Когда я беру его