Оружейник. Винтовки для Петра Первого. Константин Радов

деревню, а там упрашивать боящихся всего на свете крестьян впустить нас. Гнусные разбойничьи рожи долго еще мне снились. Днем я готов был с достоинством встретить любую опасность, но во сне переставал собой владеть и просыпался иной раз посреди ночи в холодном поту с ощущением крайнего ужаса. Крайне болезненно переживая эту слабость, которую почитал постыдной трусостью, я искал способ избавиться от нее, и мне показалось естественным найти решение при помощи науки в области оружейного дела. Следовало придумать нечто способное перевесить любое численное превосходство противника. Вот тогда можно будет отправиться на место разбоя и отыграться.

      Холодное оружие всех видов было отвергнуто сразу. Самый искусный фехтовальщик может сражаться не более чем с двумя противниками средних способностей, трое моментально его одолевают. Пороховые гранаты – хорошо, но неприменимы вблизи и неприцельны. В общем, то, что первым нарисовалось в моих фантазиях, представляло собой многоствольный пистолет. Сия идея прожила очень недолго, ведь совершенно очевидно, что несколько обыкновенных пистолетов удобнее и надежнее, чем неповоротливое тяжеленное чудище с несколькими стволами и замками. Довольно быстро родился вариант с составным стволом из короткой зарядной камеры и длинной трубки, присоединяемой к ней перед выстрелом на резьбе или фигурных выступах. Однако на каждую решенную проблему появлялись две новые. Я обратился к трактатам по оружейному делу, имевшимся во множестве в библиотеке моего учителя, которые раньше просматривал из любопытства, а ныне подверг допросу с пристрастием. На королевской службе профессору постоянно приходилось соприкасаться с оружейниками, среди которых были чрезвычайно умелые. Они хорошо знали меня; некоторые из них готовы были помогать советами и даже более того. На какое-то время оказались забыты философия и математика, и все мои силы обратились на новое увлечение. Вечером при свечах я изучал бесконечно разнообразные конструкции, придуманные лучшими умами человечества для убийства себе подобных, а с утра отправлялся брать уроки оружейного искусства у наиболее доброжелательных мастеров.

      Одной из самых оберегаемых учителем книг был небольшой рукописный кодекс почти двухсотлетней давности, принадлежавший либо самому Леонардо да Винчи, либо человеку, достаточно близкому к нему, чтобы делать выписки из дневников ученого. Только теперь я впервые получил позволение изучить рукопись. Мне хотелось верить, что руки Леонардо касались страниц, ныне мной перелистываемых (хотя известно, где хранится архив великого тосканца: пол-лье на северо-восток и через речку, в Лувре). Рисунки диковинных многоствольных орудий, в которых стволы небольших фальконетов располагались на горизонтальном круге, подобно спицам каретного колеса, и стреляли по очереди при вращении этого колеса смерти, сменялись изображениями гигантских крыльев, как у летучей мыши, только вместо зверька был человек. На мой вопрос наставник ответил, что