–Не надо, командир, – Иван виновато опустил глаза и отвернулся, – ты не колотись… Мне уж все равно. Хватит… Устал я от всего этого. Все! Не хочу жить, нет никаких сил у меня больше. Оставь пистолет, я сам…Ну, или пристрели. Скажешь, мол, накинулся…, ну, там…то-се…
–Нет, Иван. Я тебе дам «то-се»! Отставить!! А ты мне, – вдруг, понизив голос, едва заметно усмехнулся комкор, блеснув глазами, -когда я у тебя… наган просил в лесу, тогда, в сорок первом, под Вязьмой, что тогда сказал, помнишь? Так я тебе напомню. Ты, Ваня, сказал мне тогда, своему командиру, умиравшему и потерявшему всякую надежду, очень просто: «Танкисты не стреляются, комбриг, танкисты- горят!» И очень правильно сказал! Хочешь сдохнуть – сдохни в бою, сука! Как боец и как мужик!..– он опять глубоко, пронзительно заглянул Ивану в глаза, – Все! Держись!.. Идут уж за тобой. Прощай, браток! На всякий случай и – прости!
Следователь, моложавый майор с новеньким орденом БКЗ на кителе, видимо и сам, впервые видя перед собой такого необычного подозреваемого, уничтожившего из танковой пушки не кого-нибудь, а генерала, командира дивизии, да не просто, как это на войне подчас бывает, случайно, а совершенно умышленно, хладнокровно, да еще накануне большого наступления, во все глаза уставился на Ивана. В принципе он, немного наведя справки, уже набросал начерно обвинение, оставалось только самое простое: заставить танкиста его подписать, да привести, как говорится, в исполнение. Ну, и трудиться дальше, по партизанским ведь местам армия идет, работы СМЕРШУ –непочатый край! Вон, сколько среди народных мстителей людей с темным прошлым, еще с лета сорок первого, когда в этих лесах несколько наших армий первого эшелона рассеялись. Всех и каждого теперь проверить надо! Ну и что, что он три года по немцам из кустов палил, свою башку подставлял? А может –стрелял неприцельно? Завербован?! Проникнет в армию с определенной целью? В общем, с этим танкистом долго возиться не стоит. Некогда.
–Ну?! Говори!
В кабинете следователя тускло горит над его столом одна небольшая желтая лампочка. Где-то в углу капают на каменный пол капли воды с потолка: тум-тум-тум… Пахнет почему-то карболкой, как в медсанбате. Очень тихо. Иван тщедушно разводит заскорузлые ладони:
–Что тут говорить-то, товарищ май…
–Гражданин майор, граждани-и-н, ты понял меня?! Кончились для тебя товарищи, сука!! Враг ты теперь!!! Дерьмо собачье! – грохнув ладонью по столу, кричит в нетерпении