Вечером, только мы встали на привал перед бескрайними Пекшинскими болотами, от князя прискакал нарочный. Он передал приказ немедленно прибыть в ставку.
Мы с отцом поднялись и пошли. Возница проводил нас взглядом, в котором легко читалось про «ирода, который отдохнуть людям не даст».
Князь со своим штабом находился в голове колонны. Прикрытый мощным заслоном ратников, владыка чувствовал себя в безопасности. Окруженный свитой прихлебателей и подпевал, князь расслаблялся от тягот похода крепким хлебным вином.
Шалман расположился на поляне вокруг огромного костра. Языки пламени вздымались выше человеческого роста, заставляя раскачиваться ветви деревьев.
Компания гудела. Раздавались нестройные выкрики и пьяный хохот. Сновали князевы слуги, подтаскивая снедь. Пирующие хватали куски с блюд, пачкаясь капающим мясным соком, лили в себя крепкую отраву, запивая водку медовухой. Пламя делало лица еще более красными, они лоснились от пота и жира.
Тут были самые родовитые люди Владимира, лучшие бойцы, одетые в дорогие доспехи и увешанные мощным оружием. Но, несмотря на это, выглядели они как дрессированные медведи, на потеху публике ходящие на задних лапах за кусок сахара.
Издали это сборище показалось мне клубком сросшихся человеческих тел, назначение которого – неутомимо лизать зад владыке.
Когда мы с отцом подошли к огню, князь сделал знак своей свите. Шум смолк. Владимирский князь не спеша встал и подошел, пробивая нас насквозь сосредоточенным и недобрым взглядом.
Князь Иван Васильевич был высоким и сухощавым мужчиной с длинным лицом и густой, пронзительно-рыжей шевелюрой. Он делано улыбался, изображая радушного хозяина, но его зеленые глаза были полны скучающего презрения к ученому холопу. – Что же ты, Андрей Сергеевич, нашим обществом брезговать стал? – поинтересовался князь у папы.
– Вы же сами, ваше высочество, приказали мне ехать в обозе, – серьезно и строго ответил отец.
– Когда это? – притворно удивился князь.
– Когда изволили обругать меня за самоуправство и прогнать с глаз долой. А напоследок заметить, чтобы я не появлялся, – в голосе папы засквозила обида.
– Ты, Сергеич, пьян, что ли? – князь Иван почти натурально изобразил недоумение. – Ну пожурил, что без спросу взял телегу и пятерых землекопов… Ну сказал про луковые и чесночные остатки из овощного подвала…
– Землекопы мне нужны были, чтобы на старом химзаводе выкопать бочки с реактивами. А телега, чтобы привезти. Зато теперь у нас газовые бомбы есть. А вы меня за них…
– Вот будешь теперь вспоминать… – ворчливо перебил отца Иван Васильевич. – Чашу меда сюда.
Хозяин Владимира не любил признавать свои ошибки.
Услужливо подскочивший холоп подал медовухи, влив туда стакан водки. Получился шмурдяк отменной мерзости.
– Пей, Сергеич, веселись. Нынче мы все в веселии перед трудами великими.
Отец с трудом выцедил эту пакость.
– Премного благодарен, – сказал