– Выкинь эту мысль из головы, – отчеканил Алексей Михайлович, – Майкл, чтобы стать художником для этого не надо тратить годы жизни на обучение. Этому не научишься. Для этого нужно иметь талант. Если он у тебя есть, ты непременно станешь Рембрандтом и без специального образования, ну а если нет, хоть заучись, но художника из тебя не получится. Ты прекрасно знаешь моего друга – Льва Григорьевича, так вот я тебе скажу, чтобы добиться признания, он потратил пятнадцать лет жизни и все эти годы перебивался случайными заработками. Его семья жила впроголодь, пока он ждал своего звездного часа. Он его дождался, вот только к тому времени остался один, как перст. Жена не выдержала нищей жизни, собрала монатки и сбежала от него вместе с ребенком, а теперь разрешает ему видеться с дочерью исключительно по большим праздникам. Ты себе такой участи хочешь? – насупив брови, отец вперил в него пристальный взгляд.
– Прости папа, но ты мыслишь, как «совок», – возмутился сын, – в современном мире можно быть художником и необязательно писать картины. Я могу выучиться на дизайнера, оформителя, иллюстратора, мультипликатора, да на кого угодно, – всплеснул он руками, – сейчас это востребованные специальности.
И самое страшное, что произошло в той ситуации – мать встала на сторону отца. Она считала профессию художника легкомысленной, а всех художников причисляла к немного чокнутым, к людям не от мира сего.
– Микели, сынок, я не против, чтобы ты окончил школу экстерном, но я категорически против, чтобы ты связывал свою жизнь с рисованием, – поморщившись, заявила она, – мы с твоим отцом лингвисты и я считаю, что ты должен продолжить эту традицию.
– Но почему японский? – в отчаянии воскликнул сын, – это же язык инопланетян.
– Потому что знатоков европейских языков у нас в семье хватает, – с усмешкой ответил отец, – кто-то же должен знать восточный. Сын, не нужно относиться к японоведению с таким скептицизмом. Я абсолютно убеждён, если ты окончишь этот факультет, тебя ждет большое будущее.
Михаил понял, что двоих «стариков», не менее упертых, чем он сам, ему не переубедить, но и в школе надоело учиться. Он был вынужден принять условие отца, о чем потом миллион раз пожалел.
Для того, чтобы поступить на факультет иностранных языков, молодому человеку пришлось изрядно попотеть, чтобы сдать ЕГЭ на максимальные баллы, необходимые для зачисления в университет…
Госпожа Кисимото продолжала рассказывать о разнице в написании иероглифов, обозначающих «горячий», по физическим ощущениям и «горячий», в смысле полный страсти и энтузиазма.
«До чего же странный язык, – подумал парень, – всего одна лишняя закорючка в написании и уже совсем другой смысл слова».
Он снова потупил взгляд в блокнот, продолжая рисовать преподавательницу, что было гораздо приятней, чем выводить непонятные каракули. Для японки она была довольно светлокожей. На ее сужающемся книзу лице, сияли миндалевидные глаза, а длинная каштановая коса спускалась