– Сейчас я тебе кое-что покажу, – Милка вытащила из цветастой пляжной сумки и пристроила на коленях маленький ноутбук. Розовый! Да ещё и с игривыми серебристыми зайчиками на корпусе. И на клавиатуре.
– Ух, ты! Очаровательная штучка! Подарок?
Подруга бросила на меня мрачный взгляд.
– Неужели я б сама т а к о е купила?!
– А кто? Твой новый?
– Кретин, – буркнула Милка, клацая по клавишам длиннющими ногтями. (Я б не смогла с таким маникюром печатать; поопасалась бы и устройство сломать и маникюр. А Милка ничего, никаких неудобств не испытывает!)
Она задумалась на секунду, потом по-лисьи прищурилась, что означало – у «нового» никаких шансов!
– Нет, я простила бы ему и этот чудовищный дизайн, говорящий о полном отсутствии вкуса, и электромиксер, который в посудомоечной машине постирал… И даже носки количеством три штуки – не пары, а штуки, причём разного цвета! – которые он у меня забыл. Но то, что вымыл голову моим средством для снятия макияжа – это перебор, согласись? Как врач диагностирую кретинизм. Неизлечимо!
– Неужели так серьёзно? – усомнилась я. – Может, простая рассеянность?
– Серьёзней некуда! Флакон, говорит, похож на его любимый шампунь! А прочесть, что на нём написано, не судьба?
– Да… уж!
– В конце-концов современный образованный мужчина – или же претендующий на звание современного образованного! – должен уметь читать по-японски!
– Боюсь показаться несовременной, – хмыкнула я, – но в японском тоже не сильна.
– Тонечка, – Милка бросила на меня снисходительный взгляд. – Речь ведь не о светской беседе, а о паре слов. Хлоргексидин – он и по-русски, и по-французски, и по-японски хлоргексидин! А мужская красота – ещё не повод для отсутствия мозгов у её обладателя, – вздохнула. – Что до тебя, уверена, ты, не перепутала бы! Даже при полном равнодушии к косметике и незнании японского языка.
Она подвинула ноутбук так, чтобы нам обеим видеть изображение.
– Вот смотри, – развернула окошко видеоролика на полный экран. Зарубежная певица с неплохими, надо признать, вокальными данными исполняла новейший сингл на непонятном языке – каком-то европейском; но не на японском, точно. Костюм певицы, состоящий из хитроумно держащихся на ней цветных тесёмочек, заслуживал отдельного обсуждения, но не костюм – что вообще-то странно! – и не голос, и, конечно, не мелодия привлекли Милкино внимание.
Танец! Резковатые, хаотичные на первый (и второй тоже!) взгляд движения, не походили на привычные взору элементы традиционных эстрадных подтанцовок. Однако они вполне гармонировали с музыкой; певица демонстрировала отличное владение телом и чувство ритма.
– Необычно, правда?
– Ну-у… – я пожала плечами. – Каждый ведь старается самовыразиться. Как может. А кто это?
– А,