– Я обязательно постараюсь найти эту вещь… Но расскажите немного о вашей матери. Какой она была? Что за жизнь прожила?
Эрике вопрос показался странным, но просьба прозвучала так искренно и у него были такие грустные глаза, что она решила сказать все как есть.
– Какой была моя мать… Если честно – не знаю. Мы с сестрой – поздние дети, и хорошего контакта с матерью у нас так и не получилось. Вы спрашиваете, какую жизнь она прожила… – Эрика остановилась, не зная, правильно ли поняла вопрос. – Мне кажется, ей было нелегко… я имею в виду – жить. Мне она казалась очень собранной… и очень нерадостной.
Эрика лихорадочно подбирала слова, не зная, как выразить свои ощущения. Пожалуй, это верное слово – в Эльси не ощущалось никакой радости жизни. Видела ли она когда-нибудь мать веселой? Эрика не могла вспомнить ни единого случая.
– Это больно слышать. – Аксель опять поглядел в окно, словно не решаясь смотреть ей в глаза.
– А какой она была, когда вы ее знали?
– Собственно говоря, Эрик знал ее лучше. – Взгляд Акселя потеплел. – Они были однолетки. Их было водой не разлить – Эрик, Эльси, Франц и Бритта. Настоящий квартет. – Он невесело рассмеялся.
– Да… Она пишет об этом в дневнике. Вашего брата я видела, а кто такие Франц и Бритта?
– В дневнике? – Ей показалось, что Аксель вздрогнул, а может быть… Нет, скорее всего, показалось. – Франц Рингхольм и Бритта… – он щелкнул пальцами, – не могу вспомнить фамилию.
Старик помолчал немного, роясь в памяти, но попытка так и осталась безрезультатной.
– Мне кажется, она так и живет здесь, во Фьельбаке. Унее дочери, две или три, но они намного старше вас. Так и вертится на языке, а вспомнить не могу. Впрочем, она наверняка сменила фамилию, когда вышла замуж… Вспомнил! Юханссон! Ее фамилия была Юханссон, и вышла замуж она за однофамильца, тоже за Юханссона, так что ничего не изменилось.
– Тогда ее нетрудно будет найти. Но вы так и не ответили на мой вопрос – какой была мать тогда?
Аксель задумался.
– Она была спокойной, задумчивой, но не мрачной. Не такой, как вы ее описываете. В ней была, как бы сказать получше… тихая радость. Она словно светилась изнутри. Не как Бритта.
– А Бритта?
– Она мне никогда особенно не нравилась. Я не понимал, что в ней нашел брат, почему он общается с такой… пустышкой. – Аксель покачал головой. – Ваша мать была из другого теста. А Бритта… очень поверхностная, я бы даже сказал, самовлюбленная… И потом, она бегала за Францем так, что это переходило все границы приличия. Тогда девушки так себя не вели. Другое время было, знаете ли… – Он слабо улыбнулся.
Эрика так и не поняла, считает он то, другое время лучше или хуже нынешнего.
– А Франц? – спросила Эрика и так и осталась сидеть с полуоткрытым ртом.
Чем больше рассказывал Аксель, тем лучше она понимала, как мало знает о своей матери.
– И Франц… Я не особенно