– Ты прав, – прошептал Арман, – мне не понять. Если хочешь, я тебе помогу. Завтра. Может, развлекусь. Только не рассчитывай, что я как дурак поверю в твою историю с живым мертвецом.
Арман повернулся на бок и почти мгновенно уснул. Или тоже профессионально притворился?
Я вернулся в постель.
Ждать субботы? Поговорить с дядей и тетей? Так было бы намного проще.
Вот только это невозможно.
Десять лет недомолвок не перечеркнуть.
Арман ничего не понял, он слишком рациональный, у него слишком взрослый ум. Я ни на секунду не соглашался с тем, что он может оказаться прав. Что я все навыдумывал. Что принимал желаемое за действительное.
А вот Мади мне поверила.
К шести утра я заснул.
Меня разбудил леденящий душу смех.
Надо мной склонилась темная фигура. Я различал только черный монашеский капюшон без лица и два безумных красных глаза.
Беззубый рот.
И замогильный голос завывал: «Безумство Мазарини, Безумство Мазарини!»
Безликая тень наклонилась надо мной, как будто хотела всосать. Как будто я мог уместиться под ее капюшоном.
Я огляделся. Все остальные кровати были пусты. Я ущипнул себя, чтобы убедиться: это просто кошмар, сейчас проснусь.
Но мне это не снилось.
И я не спал.
Я был в палатке один на один с ходячим ужасом.
14
Оставление водителем места ДТП
Полусонный Симон Казанова сошел вниз из тесной студии над «Большим бакланом», где поселился на два летних месяца. Он не выспался – хорошо, если пять часов удалось урвать. Накануне, после выстрелов на пляже у Рубиновой бухты, он вернулся к Кандис. Она так и ждала его голая, и ни сантиметра гусиной кожи, как будто и под луной способна была загорать. Они наскоро перепихнулись. Невыразительно. Во всяком случае, он. Симон не мог себя заставить думать о чем-нибудь, кроме тех беглых зэков и выстрелов. Расстались они около часа ночи, Кандис надо было в девять открыть окошко кассы в руинах аббатства Сент-Антуан. Она, кстати, разочарованной не выглядела и сама назначила ему свидание сегодня вечером, на этот раз в своей квартире. Симон отчаялся понять женскую психологию.
Когда он вышел на площадь, взгляд сразу привлекла реклама «Островитянина». Дидье Дельпеш завел привычку с утра пораньше расклеивать на всех улицах Морнезе красно-белые листки с заголовками своей газеты.
Сегодня утром Дельпеш пошел напролом. Заголовок был кричащий: «Паника на острове Морнезе: двое заключенных все еще в бегах!»
Симон купил газету у стойки бара, не вступая в разговор с хозяином, хотя тому явно не терпелось все обсудить. Прошел несколько десятков метров до площади 20 Мая 1908 года.
Городок просыпался, оживление уже чувствовалось. Тираж «Островитянина» должен был подскочить до небес.
Симон решил немного посидеть на одной из тяжелых гранитных скамей на площади,