Алая королева. Филиппа Грегори

волосами, напоминал бледную тень. Если честно, при первом взгляде на него я не заметила хотя бы проблеска того божественного света, который, с точки зрения многих, от него исходил[7]. Он выглядел как самый обычный человек. И милостиво мне улыбнулся, когда я, едва войдя в зал, склонилась в глубоком реверансе. Королева же, едва скользнув глазами по красным розам у меня на подоле и по маленькой короне на моей голове, удерживавшей легкую вуаль, тут же равнодушно отвернулась, словно решив, что я совершенно не заслуживаю ее внимания. И тогда я рассудила: разве может эта француженка понять, кто я? Хотя вообще-то ей уже должны были разъяснить: если она так и не родит ребеночка, то дому Ланкастеров придется подыскать себе другого наследника, и это, вполне возможно, будет именно мой сын. Если бы она это понимала, то, наверное, проявила бы ко мне куда больший интерес. Но нет, слишком уж она была светской и тщеславной. Эти французы вообще все такие, насколько я успела понять из прочитанных мною романов. Я не сомневалась, что она не заметила бы и того света, который исходил от самой Орлеанской Девственницы! Совершенно неудивительно, что она не проявила ко мне участия.

      Рядом с королевой сидела невероятно красивая женщина, таких красавиц я в жизни своей не видела. На ней было голубое платье, расшитое серебряной нитью, из-за чего чудесная ткань переливалась как вода. А порой казалось, что она с ног до головы покрыта сверкающей чешуей, точно рыбка. Заметив, что я не могу оторвать от нее глаз, она ласково мне улыбнулась, и от этой улыбки все ее лицо вспыхнуло теплым светом и стало еще краше, словно солнечный зайчик сверкнул на поверхности воды летним днем.

      – Кто это? – спросила я у матери.

      Она ущипнула меня за руку, напоминая, что я должна молчать, и тихо ответила:

      – Жакетта Риверс[8], и немедленно перестань на нее пялиться.

      Мать еще раз меня ущипнула, заставляя вернуться к действительности. Будто очнувшись от чар, я снова низко склонилась в реверансе и с улыбкой посмотрела на короля, который как раз обратился к моей матери:

      – Опекунами твоей дочери я назначаю своих сводных братьев Эдмунда и Джаспера Тюдоров, нежно мною любимых. Впрочем, до брака она может по-прежнему жить с тобой.

      Королева слегка повернулась к Жакетте Риверс и что-то тихо промолвила; та слушала ее, чуть наклонившись вперед, словно ива над ручьем; легкая вуаль, спадавшая с ее высокого головного убора, усиливала это впечатление. Мне показалось, что королева отнюдь не в восторге от решения своего супруга, ну а меня и вовсе оно ошеломило. Я все-таки надеялась, что и мое согласие кто-нибудь спросит, и тогда я попыталась бы объяснить, что не хочу никакой новой помолвки, что мне предначертана совсем иная жизнь, святая и благочестивая, но мое мнение не учитывалось. Мать, выслушав короля, просто поклонилась и отступила на шаг назад. Вперед тут же вышел кто-то другой, и я поняла: рассмотрение моего дела закончено. Собственно, король едва успел на меня взглянуть, но так