– Стой, сука! – замахал руками Куцый и босиком понесся с бруствера вниз, в траншею, по воде, босиком в бункер, на лестницу, на второй этаж, в караулку, банку с оживляжем и фляжку с водой с собой, и снова – лестница, бункер, траншея, бруствер, Ленивец. Сорвал с банки крышку, нащупал один из трех зеленоватых прозрачных шаров, смазал рукавом кровь с лица Ленивца, отжал нижнюю челюсть и сунул оживляж в рот, плеснув туда же воды.
– Сейчас, – зашептал Куцый, оглядываясь. – Сейчас, Ленивец. Ты же не далеко отлетел? Панкрат сказал, главное, чтобы далеко не отлетел, потому как если далеко, то на твое место кого другого притянуть может! Главное, чтобы не далеко. Главное чтобы оживляж взялся…
Взялся он, чего ему не взяться? Хороший оживляж у Кудра. Щеки у Ленивца начали вздуваться, и правильно, – тот же Панкрат говорил, что оживляж с водой действует. Вздувается по месту применения, а потом уж лопается внутри человека и затаскивает его внутрь. Конечно, если он далеко не отлетел. А если далеко не отлетел, то его и затаскивает. Главное, правильно оживляж применять. Как же его еще правильнее применить? Да не применял его еще Куцый никогда.
Хлопнуло, словно над костром потужился Ленивец. Только не над костром хлопнуло, а во рту у него. И сразу же дрогнули веки, губы разомкнулись, с хлюпаньем втянули в себя и кровь, и воздух, и сам Ленивец вдруг заорал голосом Панкрата:
– Ты что творишь, Куцый?!
– Что я творю? – не понял Куцый.
– Что с Ленивцем? Ты идиот, Куцый! Ты оживляешь его, что ли? Ты как оживляешь его, Куцый?! Ты что, не понял, меня сюда притянуло! Я теперь и в сторожке, и тут. Я сейчас на две части разорвусь, Куцый. Я с ума сейчас сойду! Ты неправильно оживляешь, Куцый. Рвусь уже. Убей меня, Куцый, а то я тебя сейчас сам убью!
– Как это, убить? – оторопел Куцый. – Это ты, что ли, Панкрат?
– Я сейчас… Ну, Куцый…
Развернулся Ленивец-Панкрат к Куцему, сполз на задницу и неумело, словно младенец в люльке, стал шарить руками по поясу. Нащупал штык-нож Ленивца, вытянул его из ножен и, обиженно глядя на Куцего, саданул сам себя лезвием в шею. Прямо через капюшон. И тут же завалился, хрипя, на бок.
– Ленивец… – растерялся Куцый. – Панкрат… Ленивецю… Да как же это? Да что же это? Да я…
Пальцы с трудом вытащили из банки следующий шар. Куцый поднял голову, нащупал второй рукой лицо Ленивца и, прежде чем сунуть оживляж ему в рот, заорал, что было силы, да так, что точно до сторожки долетело:
– Ленивец!!! Домой!!!
Во второй раз хлопнуло сильнее. И глаза у Ленивца открылись быстрее, только говорить он не сразу смог – сначала кровь клокотала в рассеченной гортани. Но оживляж – крепкая штука: пузыри еще шли, а голос уже начал прорезываться. И не голос