Толик прозевал момент, когда Шитолицый снова возник рядом. Крик встал поперек горла, сжалась мошонка. Шитолицый на двухметровых паучьих руках вытянул змеиную шею. Уродливая голова склонилась, тряхнув косами. Вывернутые ноздри затрепетали, обнюхивая Толика сверху вниз – шапку, искривленное ужасом лицо, утепленную куртку, пока наконец не добрались до перемотанной бинтами руки. Угловатое горло с тремя кадыками заклокотало, забулькало. Перекосилась изукрашенная выцветшими татуировками морда. Шитолицый отпрянул.
В воздухе мелькнуло что-то похожее на хвост. Паучьи лапы-руки неслышно ступали по мерзлым тушам. Нижняя челюсть Шитолицего поехала к груди, к животу, ставшему вдруг впалым. Задние лапы вырвали из кучи ближайшего оленя и, ломая кости, просунули в разверстую пасть. Треск стоял такой, что Толика замутило.
За первым оленем последовал второй. За ним – третий. Четвертый. Пятый. Неутомимая костяная мясорубка перемалывала оленину вместе с рогами, костями и копытами. Суставчатая лапа накалывала тяжелые тела, без труда поднимая их в воздух. Так же легко взлетел и Иван Михайлович Штойбер.
Взметнулись и опали безжизненно руки. Голова запрокинулась на спину, раскрывая чудовищную рваную дыру в горле. Лишь на мгновение. Сомкнулись зубы, и Штойбер целиком исчез в пасти Шитолицего. Мясорубка заработала с новой силой.
Чтобы не слышать, как человека превращают в еду, Толик заколотил себя по ушам. От боли прояснилось в голове. Ненависть дала сил встать. Гротескное существо, меняя формы, сновало по пещере, пожирая свои запасы, росло, менялось, становясь все меньше похожим на узкоглазого аборигена. До вымотанного Толика, зараженного бешенством, ему не было никакого дела, и Толик решил этим воспользоваться.
Поначалу подъем никак не давался. Веревка, по которой спустился несчастный Выхарев, оказалась толстой и грубой, и Толик никак не мог найти достаточно сил, чтобы обхватить ее пальцами как следует. Раз за разом он скатывался обратно, падал на задницу, к месту вспоминая физкультурную дисциплину «лазанье по канату», которую в школе так и не сумел сдать.
Каким-то чудом ему удалось добраться до лаза. Там стало легче. Помогая ногами, перебирая дрожащими от усталости руками, Толик втягивал себя по наклонному тоннелю, каждый миг ожидая, что вот сейчас снизу вынырнет гибкая суставчатая конечность и черные когти пронзят ему икры, потянут обратно, во тьму. Даже выбравшись на поверхность, он долгое время не мог поверить, что кошмар позади, и все перебирал ободранными руками старый канат.
После подземного ада в леднике было светло как днем. Глаза обожгло, и Толик с трудом поборол желание забиться