Сразу остыв, Син задумчиво оглядел загадочного «Чарлза». В доме разбойница сразу избавилась от плаща, треуголки, платка и паричка. Ее можно было понять: Син и сам терпеть не мог искусственных волос на голове. Однако и без своего маскарада атаманша могла бы вполне сойти за молодого человека: коричневый бархатный жакет не облегал никаких женственных выпуклостей, и если под ним все же была грудь, кружева рубашки с успехом ее скрывали. Голова была не то чтобы бритой, но прическа до того коротка, что темные волосы едва кудрявились. Для женщины это был на редкость странный стиль, который, как ни странно, был молодой разбойнице к лицу – возможно, потому, что черты ее не отличались мягкостью. Иными словами, из нее вышел бы симпатичный парень.
Юная гладкая кожа заставляла предположить, что ей не больше шестнадцати, хотя на деле она могла быть и двадцатилетней с этим своим низким голосом и плотно сжатыми губами. Им больше пошло бы приоткрыться в улыбке, но она продолжала злиться, один Бог знает почему.
Остальные разбойницы тоже были по-своему интересны.
Верити (предположительно та самая сестра) выглядела совсем иначе. Волосы у нее были густые, длинные и вьющиеся, цвета темного меда, рот имел безошибочно женственные, нежные очертания. В отличие от «Чарлза» Бог не обделил ее и фигурой. Если атаманша стягивала грудь для вящего сходства с мужчиной, с Верити этот номер не прошел бы: даже железные плашки не расплющили бы ее грудь настолько, чтобы втиснуть в узкий мужской костюм. Впрочем, она и не пыталась, предпочтя платье с низким вырезом, выставлявшим на обозрение немалую часть ее женских прелестей. При этом ее наряд подошел бы скорее камеристке богатой дамы, чем самой даме. Верити являла собой воплощенную женственность как внешне, так и характером, не в пример более добросердечным, чем у сестры. Син отметил это, когда она сказала, нервно сплетая пальцы:
– Мы не можем держать его связанным до бесконечности!
– Разумеется, нет. Он побудет в таком виде, пока мы поужинаем и соберемся в дорогу.
– Но ле… Чарлз! – воскликнула встревоженная нянька. – Ты не можешь уехать… это не разрешено!
Старушка, хрупкая и согбенная, с короной белых, как снег, волос и в толстых очках, была причиной теперешнего плачевного положения Сина. Когда он отказался лечь на кровать и вытянуть конечности к стоякам, она сама подошла с веревкой. Из опасения переломать ее птичьи косточки он позволил себя привязать.
И вот она обмолвилась и почти назвала атаманшу «леди такая-то». Значит, все-таки леди. Разбойницы с голубой кровью, одна из которых переодета мужчиной, другая – камеристкой.
– Меня не волнует, разрешено это или нет! – отрезала «леди Чарлз». – До сих пор у меня были причины оставаться здесь, теперь нужно оказаться отсюда подальше. Когда-нибудь я вернусь… что еще мне остается?
– Ты можешь жить со мной и Натаниелем, – сказала Верити.
– Возможно, – медленно произнесла ее сестра,