Как бы то ни было, пока что он уверенно сливает информацию о персонале, а после и все хроники событий, предшествующих началу карантина. Множество файлов и записей психотерапевтов, заключений кураторов и начальников десятков отделов, не говоря уже о лабораторном и исследовательских уровнях, – это большая история, сортировать которую у него нет времени, этим займутся другие. Десятки проектов и результаты исследований хранились на грядущих жестких дисках, как мог он судить, добытые, кстати говоря, из архивов, которых, на удивление, было много. И с каждым днем Портеру кажется, словно он до сих пор касается лишь верхушки айсберга. Стоит лишь начать открывать файлы, как истории затянут его – и это та причина, по которой руки лишь поверхностно осматривают оглавления, дабы убедиться в наличии необходимого и отсутствии повторяющихся данных. Хотя иногда так и хочется погрузиться словно в огромную книгу с тысячами персонажей и проследить события от и до, как некий способ бегства от реальности…
Попавшийся на глаза файл с именами сотрудников лаборатории по исследованию инопланетной Жизни привлек его внимание не содержанием самих исследований, а конкретными именами. Крейг и Джил Морган – муж и жена, чьи имена он видит не первый раз. И в любой другой ситуации, возможно, Портер все же проигнорировал бы этот не подкрепленный ничем интерес, но кое-что его смутило – не в их именах и даже должностях, а в проекте, над которым они работали. Если верить отчету, он назывался «Н. И. К.». Не надо много ума, особенно журналисту, специализирующемуся в раскапывании чужих ям, для понимания предназначения непонятных названий, шифровок или даже имен, но это был немного не тот случай. Некоторое время он пытался вспомнить, что же так его привлекает и не отпускает внимание, словно ускользающая разгадка прямо перед носом. И, поискав первое упоминание этих имен (два жестких диска позади), Портер понял, чем так его манит к себе название проекта. У них есть – а может быть, и был, этого он подтвердить или опровергнуть сейчас не мог – ребенок, мальчик по имени Ник, возрастом 10 лет на момент последнего с ним общения через текст КПК, прямо перед началом карантина в жилом блоке.
«Сын, знаю, мы с мамой обещали еще вчера вернуться, но сложилась неоднозначная ситуация. Сейчас главное – не паникуй, помни, чему мы учили в подобных ситуациях. Скоро придут охранники, они заберут тебя к нам, пока мы будем здесь, ожидая разрешения конфликта. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь, принимаешь лекарства и помнишь: мы любим тебя и сделаем все, чтобы ты выздоровел».
Они любили его – тут не поспоришь, да и не трудно