– Убьют, Ирис, и меня, и того несчастного. Ты думаешь, все арабы – темные неандертальцы?
– Не знаю… Но есть же такой обычай. Сколько раз убивали девушек на почве семейной чести.
– Это не у нас. Но сексом я заниматься не планирую все равно. Фу! – Сура скривила губы.
Ирис хихикнула, наклонилась вперед, заглянула Суре в лицо:
– Сура! Ты серьезно? Вот влюбишься, тебя потянет, не зарекайся.
– А я не зарекаюсь, на данный момент это «фу». – Сура слегка повернула голову в сторону льнущей к ней Ирис и задала встречный вопрос: – А ты откуда знаешь? Влюбилась? Или ты уже с кем-то спала?
– Может, спала, а может, и нет. Настоящая леди секреты своей личной жизни не выдает. – Кокетливо, но с достоинством Ирис откинулась на спинку качелей, достала из сумки неизменный «Винстон слим ментол» и закурила, краем глаза наблюдая за Шаем. Возбужденная двумя рюмками ликера, почти хамски наслаждаясь исходящими от него лучами безнадежной ревности. Его юное, безусое, девственное обожание наполняло ее, вдувало жизнь в ее самоутверждение, она ощущала себя желанной, ощущала себя женщиной. Те, другие обожатели, к которым она так безвольно влеклась, были старше ее гораздо. Но с ними она чувствовала себя девочкой, незрелой, неопытной, зависимой. Их неробкие ухаживания, уверенные прикосновения завораживали ее, как наркотик, поднимали в ней густое раскатистое возбуждение, оставляя, однако, потом кислое противное послевкусие. Ирис жадно затянулась, выдернула сигарету изо рта и натужно выдохнула дым, в уголках ее глаз, если хорошо присмотреться, можно было заметить едва ютившуюся тоску.
Дафна неприкаянно ходила по бабушкиной спальне, ей казалось, что нужно непременно открывать ящики и разбирать бабушкино имущество. Но она не могла без трепета прикоснуться ни к одной ее вещи. А если там что-то очень личное, не предназначенное для чужих глаз? Фотографии. Их точно можно рассматривать. Дафна открыла тумбу, где хранились старые альбомы, пахнуло состарившимся картоном и высохшим клеем и еще чем-то бабушкиным, чем-то из детства. Многие фотографии отклеились и сбились в кучки в сгибах между страницами. На первой странице крепко держалась большая фотография бабушки, дедушки, Исраэллы и Йосефа. Исраэлле около двенадцати лет, широкая улыбка, две косички по бокам, стоит справа от матери. Ее брату два годика, он сидит у дедушки на коленях, щекастый пупс с милым