– Далек и труден поход! – вздохнул Хорунжий.
– Ветер-южак на все бабье лето пришел, в день на парусах можно по тридцать-сорок поприщ проходить! – поддержал атамана Охрим.
– Я к Магнит-горе собираюсь на двенадцати лодках за железной рудой. Там глушь! Самое место для схорона утайной казны! – глянул кузнец на атамана из-под мохнатых бровей.
И порешил совет казачьей старшины: лодки с бочатами под парусами поведут к Магнит-горе завтра же Илья Коровин, Сергунь Ветров, Андриян Шаленков, Тимофей Смеющев, Василь Скворцов, братья Яковлевы, Матвей Москвин, Охрим, Ермошка и кузнец Кузьма. Хорунжий пойдет с полком берегом для охраны. Но казаки в полку ведать не будут, что тащат в лодках. Федул Скоблов напросился на устье, что оставили без охраны. И положили: убивать других казаков, ежли о сокровище вызнают подробности, место схорона. И хитрость придумали: казну утайную на лодки ночью перенести. А в подземелье поставить столько же бочат с медью и свинцом. Возле них рассыпать будто бы невзначай пригоршню золотых. Кузьма пообещал к утру изладить для обмана кувшин сусальный, набить его дешевым хрусталем, кольцами и серьгами из плохого турецкого серебра, олова.
Цветь девятая
– Ночь-то какая, Кланя! Ласковая, лунная!
– Ласковая, неможно от окошка отникнуть!
– А кто ж энто у реки тенью таится?
– Бродяга бездомный, слепой гусляр!
– И лодки по воде снуют.
– То кузнец к Магнит-горе в поход навострился за рудой.
– Дверь-то бы открыла, пустила бы…
– Не пустю, Нечай.
– Я тебе не люб, Кланя?
– Люб.
– Так запусти, никто не прознает.
– Не пустю, ты согрубишь! Испортишь меня!
– Ох, и дура ты, Кланька!
– За такую дуру султан бы полбасурмании отдал!
Цветь десятая
И