Брагин делает резкое движение в сторону Голикова и действительно видит в темноте искорки огнепроводного шнура. Нужно сделать еще один скачок в сторону ефрейтора, вырвать у него из рук взрывчатку и бросить ее в сторону, дзота, пока еще не поздно…
Но Голиков сам вскакивает наконец и, торопливо пробежав несколько метров в сторону дзота, сильным взмахом правой руки бросает вперед пакет взрывчатки с горящим бикфордовым шнуром. Старший сержант не успевает даже заметить, попал он в амбразуру или не попал, как вдруг, сотрясая землю, гремит глухой взрыв! Бурый дым и багровое пламя вырываются почти из всех амбразур дзота. Взрывная волна больно ударяет в уши, обдает старшего сержанта запахом тола и каким-то удушливым смрадом.
Саперы, оглушенные взрывом, все еще лежат на земле, а пехотинцы с криком «ура» уже бегут мимо них к умолкшему и теперь уже бессильному дзоту, прозванному солдатами «проклятым». Из амбразур его все сильнее с каждой минутой валит дым, все ярче мелькает пламя.
Первым приходит в себя Брагин. Не поднимаясь с земли, он подползает к Голикову и осторожно шевелит его:
– Ты ранен, Вася?
– Да нет вроде, – отзывается ефрейтор. – Невредим. А дзотик-то дал-таки дуба.
– Похоже на то, – соглашается старший сержант. – Но чего же ты так медлил, Вася? Что стряслось с тобой такое?
– А ничего такого не стряслось, – спокойно отвечает Голиков. – Просто ни к чему было страховать меня тремя лишними сантиметрами бикфорда. Видел ведь я, что вы прибавили их мне «на всякий случай», когда делали зажигательную трубку для моей взрывчатки. Потому и пришлось переждать немного, пока шнур укоротился. Брось я ее тотчас же, немцы могли бы и воспользоваться тремя его лишними сантиметрами – успели бы, пожалуй, назад, на наши же головы выбросить.
– Ну, знаешь ли, это ведь было чертовским риском с твоей стороны! – строго замечает Брагин.
– А что же тут рискованного, – удивляется Голиков, – когда у меня все досконально, секунда в секунду было рассчитано? Для чего же тогда мы тренировались столько времени? И потом, – добавляет он, помолчав немного, – без риска ведь ни одного смелого дела не делается.
Поправка на доверие
Когда старший сержант Брагин и ефрейтор Голиков, заброшенные в тыл гитлеровских позиций самолетом, приземлились, левая нога Брагина неожиданно подвернулась на неровности кочковатой лужайки. И вот он лежал теперь с распухшей ногой в густом кустарнике на подстилке из веток. Голиков, как мог, сделал ему холодный компресс, намочив носовой платок в ключевой воде. Затем он туго перевязал индивидуальным пакетом сустав старшего сержанта.
«Нужно же случиться такому несчастью… – сокрушенно думал Брагин, осторожно ощупывая больную ногу. – Как же теперь Голиков выполнит без меня задание дивизионного инженера?»
От того места, до которого Брагину удалось добраться, оставалось пройти еще километра полтора-два,