Леший. Леонид Кириллович Иванов

бить в пол передними копытами, не по-доброму мычать, но ничего другого предпринять не мог. А Степан достал из кармана только что купленный красный шарф и, вытянув руки промеж жердей, торжественно соорудил быку на мошонке большой бант.

      Может, завязал слишком туго, а может, Геракла тоже раздражал красный цвет, но, как бы то ни было, он и так и сяк пытался дотянуться до своего достоинства, чтобы освободиться от украшения.

      Степан стоял и довольно ухмылялся:

      – Вот-вот, попробуй-ка достань. Бык не кобель, так просто не дотянешься.

      Вечером, когда после дойки бабы выпустили стадо и открыли стойло Геракла, в сумерках двора не сразу заметили между ног быка яркий красный бант. Увидели, когда он уже вышел на улицу. Отсмеявшись, попытались было снять ненавистное для животного украшение, но к каждому, кто приближался, Гера поворачивался мордой, угрожающе наклонял рогатую голову и скрёб копытами землю. Так и проходил он всю ночь на пастбище с украшенной большим красным бантом мошонкой.

      Избавили быка от позора только утром, когда снова загнали его в узкую стайку. Зато долго потом над этой проделкой хохотала вся деревня. Сначала не могли догадаться, кому такое могло прийти в голову, Михеич за выпивкой как-то не придал Степановой покупке значения, но тайну раскрыла Зинаида, рассказав, что оба красных шарфа взял Степан. Один, поди, подарил Дарье, а второго не пожалел для Геракла.

      Глава 20. Средство от запора

      – Здорово, мужики! – Анемподист остановился у калитки, облокотился о неширокие тесины обеими руками. – Куда наладились?

      – Известно, куда! – Сидящий с краю широкой, метра в три длиной, лавки из старой тёсаной половицы, притараненной с разобранной церкви и по причине чуть не окаменелого её состояния ни на что другое в хозяйстве не пригодной, Иван махнул недокуренной, чуть не с палец толщиной, самокруткой в сторону фермы. – Стайки телятам к зиме готовить. Вчера тёсу напилили немного, пока у Федьки вал отбора мощности не накрылся, дак может, и хватит заместо пропрелых. Пол, поди, знаешь, ишо посядни перебрали.

      – А ты, дядя Аник, присаживайся с нами, если не торопишься, – подал голос Венька. Он после школы уже второй год ждал призыва в армию и работал с мужиками по наряду, куда пошлют.

      Парень он был скромный, тихий, исполнительный, но уж чересчур зачуханный. А по-другому-то и быть не могло, потому что мать его, Егоровна, баба больно крутая. Она и на ферме в своё время, где лет двадцать была заведующей, три раза свой приказ никому не повторяла. Особенно побаивался её скотник Михеич. Один раз пьяному скажет прибраться, другой, а потом как е…лызнет чем попало, у того сразу и хмель из головы выскочит. Тут же за вилы или лопату хватается и скребёт половицы, как в доме на Троицу.