Снег косым невесёлым полётом
Сыплет с неба нахально в мае,
Будто есть там на небе кто-то,
Кто ещё меня понимает.
Стихи эпохи девяностых
(Девяностые годы – начало двухтысячных)
Взаймы у М. Булгакова
Куда же мчусь в последней рубашке я?
А в сердце иероглифы тяжкие.
И лишь один из них расшифрован:
Горе мне и горькое зло вам.
И не расшифровать остальных Таинственных.
В нашем воздухе, жаль – не само по себе…
В нашем воздухе, жаль – не само по себе,
Разлилось что-то липкое, душное.
Окуджава нам в страхе велит, в нищете
Жить, не плача, законопослушными.
Я премудрости Вашей читая тома,
От восторга теперь не глупею.
Но и горе моё явно не от ума,
Ну, а всё-таки, жаль чародея.
А всё же, нелегко решиться…
А всё же, нелегко решиться
И к косяку не прислониться,
Как шарик в воздухе виси:
Не верь, не бойся, не проси.
А нет поверить бесшабашно,
Чтоб после крикнуть: «Обманули!»
Висеть всё время – это страшно,
Но к богу ближе, чем на стуле.
Геростратова слава – позорная слава…
«Бедный по необходимости бывает невольником богатого.
Не живи среди народа, у которого пышность храмов оскорбляет
бедность честных жилищ»
Геростратова слава – позорная слава
Вот и высятся храмы и слева, и справа.
Подсчитать сколько там миллионов и тыщ
Оскорбляющих бедность всех честных жилищ.
Без сомненья устал бы и сам Пифагор
Подсчитать сколько лет длится яростный спор.
Я ж невольник, устало бредущий в свой дом —
Нет ни денег, ни сил, чтоб покинуть Содом.
Ах, наверно, вздохнула б сама Артемида
От усталого грустного нашего вида.
Друг от друга мы прячем усталые лица,
А хозяевам нравится пить и молиться.
Вороватые дети по городу бродят
Да и взрослые тоже – урод на уроде.
Если б их удалось оторвать от стакана
Нам, быть может, жилось бы не так и погано.
Пародия. Поручику Р
Приснился как-то страшный сон
Мальчишке – что поручик он —
Красивый, с крепкими ногами
Мечтает о прекрасной даме, —
Но дамы ели мало каши,
К тому же, пили их папаши,
Курили, и в табачном дыме
Все дамы выросли худыми.
И господа меж ними шастают
Все безобразные, ушастые,
А великан – ужасный, злой,
Кричит: Поручика долой!
Поручик грустен стал, рассеян —
Остался, на фиг, без друзей он!
И стал поэтому поэтом.
Проснувшись, стоит ли