Рядовой, фамилия которого была Беляев, с усердным видом захлопнул перед носом Гурова дверь. Еще один боец, топоча сапогами, помчался куда-то искать сержанта Головко, а капитан Чекашин, единственный раз зло оглянувшись на ворота, строевым шагом направился к штабу.
Оперативники отошли в сторонку и задумались. Крячко достал из кармана сигареты и щелкнул зажигалкой.
– Про Японию ты зря вспомнил, – заметил Гуров. – Наша армия к этой стране неравнодушна. Вспомни, как раньше пели – и летели наземь самураи…
– Самурай и есть, – озабоченно сказал Крячко. – К нему как к человеку пришли, а он горбатого лепит. Инцидентов не отмечалось! Да я теперь голову на отсечение дам, что были инциденты. Потому что все врет. И про начальство, и про инциденты…
– Охолонись, – сказал Гуров. – А то ты таких выводов сейчас настрогаешь! Армия – это, знаешь, не моя грядка. Тут хоть тоже погоны носят, но по-другому. В общем-то, я с самого начала полагал, что ничего нам тут не скажут. Придется другим путем идти, как завещал вождь.
Неожиданно дверь КПП растворилась, и оттуда показалось испуганное безусое лицо рядового Беляева. Он зыркнул глазами направо и налево, оглянулся через плечо, а потом все-таки решился и сдавленным голосом произнес:
– Товарищи милиционеры, а товарищи милиционеры! Сигаретку у вас можно попросить? Уши опухли – так курить охота!
Крячко приблизился и протянул солдатику пачку.
– Забирай всю! – сказал он. – Небось шиковать не приходится? Первый год служишь?
– Первые полгода… – вздохнул рядовой, почти выхватывая пачку из рук Крячко. – С мая. Спасибочки вам, товарищи милиционеры!
Он еще раз оглянулся через плечо, где через коридор проходной виднелась асфальтовая дорожка, ведущая к штабу, торопливо сунул в рот сигарету и трясущейся рукой зажег спичку.
– Деды лютуют! – доверительно сказал он, глубоко затягиваясь. – Дохнуть не дают. Сержант Головко вот… – Лицо его омрачилось. – Зверь настоящий. Хоть бы пьяный оказался… Его бы тогда на губу отправили. Затрахал он нас с Санькой в доску!
В голосе его звучала искренняя боль.
– Дед, что ли, – сочувственно поинтересовался Крячко, – Головко этот?
– Практически дембель, – вздохнул солдат. – У них, у дембелей, крыша вообще на фиг едет. Такое творят… Скорее бы уж их всех отправили, что ли!
– Ладно, три к носу, – посоветовал Крячко. – Рано или поздно всех нас отправят. На дембель, я имею в виду. Главное, ты сам в такого вот Головко не превратись, когда придет твое время. Он ведь тоже дембелем не с самого начала стал, наверное?
– Это точно, – согласился Беляев и вдруг, понизив голос и приблизив лицо почти вплотную к лицу оперативника, многозначительно прошептал: – Я вам такое скажу! Только вы меня не продавайте, ладно? Вы у Чекашина про транспорт спрашивали. Но Чекашин вам ни хрена не скажет – это такая