Мужчины закончили обед. Сотрапезник Семена Семеновича, прожевав последний кусок, бросил нож и вилку на тарелку и громко, без стеснения, рыгнул. Самородов жестом подозвал пасущегося в сторонке официанта. Крупный мужчина сунулся было за бумажником, но Самородов остановил его:
– Я заплачу, не проблема.
– Лады, – кивнул тот. И добавил, словно ставя точку в недавнем разговоре: – Значит, предварительно договорились, да?
– Договорились, – подтвердил полковник.
Собеседник его неуклюже задвигался, собираясь подняться.
– Поеду я тогда, – сказал он. – Дел еще по горло…
– Михаил Сигизмундович, – старательно выговорил имя-отчество крупного мужчины Самородов. – Извините, что завожу разговор, но все же… общее дело у нас… Я слышал, у вас проблемы? Вроде наехал кто-то по беспределу?
– Да какой «наехал», – с досадой буркнул Михаил Сигизмундович. – Так… бытовуха.
– А мне говорили… – начал было полковник Самородов, но замолчал, когда сотрапезник тяжело глянул на него.
– Случай такой… – с явной неохотой принялся объяснять Михаил Сигизмундович, – странный. Понимаешь, влепился в меня на перекрестке какой-то додик. Мой Ефим – я с сыном был, с Ефимом, – стал разбираться, а этот додик ему нос сломал. Ну, впрягся я, конечно. И тут…
Мужчина, поморщившись, замолчал, потрогал пальцем шрам под глазом. Самородов терпеливо ждал продолжения.
– Короче, не понял я, что случилось, – заговорил снова Михаил Сигизмундович, все так же морщась, – помрачение на меня нашло. То есть, не само по себе нашло – со мной такого не бывает… А этот додик напустил. Хрен его знает, как. Я как с катушек съехал. Только ствол достал, пальнул раз, промазал – и все, больше ничего не помню. Ефим рассказывает: вдруг я сам не свой стал, замер столбом, а как менты с сиреной показались, рванул от них, будто медведь от волков. Часа через два очухался в каком-то дворе, грязный, драный… Еще куртку сняли сволочи какие-то, пока в беспамятстве валялся.
– Так найти того додика