– Видимо, этот Декстр что-то да значит в легионе, – шепнул Кука на ухо Приску по дороге в раздевалку домашних терм. – Как ты думаешь, кто он?
– В Риме есть один Афраний Декстр, богач и к тому же большой сукин сын. Над рабами измывается со сладострастием. Говорят, что римский Декстр непременно доберется до консульства, если прежде его не задушит собственная прислуга.
– Вряд ли этого парня занесло к нам в Мезию, – решил Кука.
Дом был спланирован и построен явно не местным умельцем. Баня, к примеру, оказалась вполне приличной, с жаркой парильней, бронзовыми ваннами и круглой каменной чашей бассейна, в которую струей текла прохладная вода. Раб-цирюльник побрил и постриг будущих легионеров.
– По-моему, нас неплохо встречают, – заметил Кука. – Я лично доволен.
На лбу его уже обозначилась солидная шишка от попадания «ядра» из вражеской пращи, но это нисколько не испортило его настроения.
Рука, пустившая снаряд, была неумелая – иначе Кука не встал бы, получив камнем по лбу.
– Да уж, встречают, – буркнул Скирон. – Знаем мы этих господ. К столу позовут, а вместо угощения поднесут всякую дрянь – вино кислое да разбавленное так, что горячая вода обжигает рот, хлеб черствый, вялый салат. А тем временем сам хозяин…
Что будет, по мнению Скирона, есть сам хозяин, друзья не успели узнать: явился мальчик, посланный Кандидом, – звать новобранцев к столу.
Столовая в доме торговца была отделана помпезно, Кандид тут же похвастался, что выписал грека-архитектора из Дамаска, а там самые лучшие нынче архитекторы.
Темноокая юница оказалась дочерью самого хозяина, все называли ее Майей, как и мать, а синеокая звалась Корнелией (ласково Кориоллой) и приходилась тому Корнелию, что не смог прибыть на обед из своей усадьбы, дочерью. Жила она у Кандида в доме, потому что в канабе объявился прощелыга-учитель из вышедших в отставку легионных писцов, и всех детей от мала до велика спешно определили в учебу. Обе девицы, уже по годам невесты, теперь каждое утро отправлялись в школу, что размещалась в пристройке у соседнего дома. Майя-младшая тут же сообщила, что может прочесть гостям из Италии стих из «Энеиды», и тут же оттараторила что-то невнятно-возвышенное. Кандид, прослезившись, громко похлопал ученой дочери. Впрочем, голосок у нее был очень милый, глазками она стреляла во все стороны, пухлым плечиком поводила обольстительно, а что она болтала – никто из гостей не слушал.
Насчет предстоящего обеда Скирон ошибся кардинально – хозяин ел то, что и остальные гости, а стол Кандида был выше всяких похвал. После месяца в пути и питания в придорожных гостиницах будущие доблестные воины империи налегали на «свинину по-троянски» – зажаренная свинья изображала троянского коня, а колбасы и паштет внутри – будто воины, спрятанные в коварном чреве, тут же вывались наружу, как только нож разрезальщика вспорол брюхо. Кроме свинины, подали зажаренных каплунов с молодыми побегами спаржи, листьями сельдерея и солеными оливками.
– Как вам наша