Она посмотрела на поручика и сейчас же опустила глаза.
– За что ваць-пан на меня сердится?
– Я? А разве панне Анне есть дело до моего гнева?
– Да, правду сказать, – нет. Есть о чем беспокоиться! Может быть, ваць-пан думает, что я сейчас заплачу? Пан Быховец любезнее…
– Если так, то мне ничего не остается, как уступить место пану Быховцу и скрыться с глаз панны Анны!
– Разве я удерживаю?
При этих словах Ануся загородила ему дорогу.
– Так вы из Крыма вернулись? – спросила она.
– Из Крыма.
– А что вы привезли из Крыма?
– Привез пана Подбипенту. Ведь панна Анна видела его? Очень милый человек и степенный кавалер.
– Конечно, милее ваць-пана! А зачем он сюда приехал?
– Чтобы дать панне Анне случай испробовать на ком-нибудь свою силу. Но я советую поискуснее браться за дело, ибо знаю одну тайну этого кавалера, в силу которой он непобедим… И даже панна Анна с ним ничего не поделает.
– Почему же он непобедим?
– Он не может жениться!
– А мне какое дело? А почему он не может жениться? Скшетуский наклонился к уху девушки, но сказал громко и отчетливо:
– Дал обет целомудрия.
– Ваць-пан неумен! – воскликнула Ануся и тотчас же вспорхнула, как испуганная птица.
Но в тот же вечер она впервые внимательно посмотрела на пана Лонгина. Гостей в этот день было немало, князь давал прощальный пир пану Бодзиньскому. Наш литвин, тщательно одетый в белый атласный жупан и темно-голубой бархатный кунтуш, имел вид очень представительный, тем более что место его чудовищного «сорвикапюшона» заняла легкая кривая сабля в золотистых ножнах.
Глазки Ануси стреляли в пана Лонгина отчасти с умыслом, назло пану Скшетускому. Наместник и не заметил бы этого, если бы не Володыевский, который толкнул его локтем и сказал:
– Пусть меня в плен возьмут, если Ануся не пленена этой жердью литовской!
– Скажи это ему самому.
– И скажу! Отличная пара из них выйдет.
– Он ее будет носить вместо пряжки у жупана: в самый раз придется.
– Или вместо пера у шапки. Володыевский подошел к литвину.
– Мосци-пане, – сказал он, – недавно вы прибыли сюда, а уж видно – из молодых, да ранний.
– А это почему, братец мой благодетель? Почему?
– А потому, что уж вскружили голову самой красивой девушке из придворных.
– Благодетель мой! – сказал пан Подбипента, молитвенно сложив руки. – Что вы только говорите?
– Взгляните, ваць-пан, на панну Анусю Божобогатую, в которую мы все тут влюблены, – она глаз с вас не сводит. Смотрите только, как бы она вас с носом не оставила, как всех нас.
Сказав это, Володыевский повернулся на каблуках и отошел, оставив пана Лонгина в изумлении. Он не смел сразу посмотреть в сторону Ануси и только спустя некоторое время бросил на нее как бы нечаянный взгляд и задрожал. Из-за плеча княгини Гризельды с упорным любопытством