– Вы до сих пор полицейский? – сухо проскрипела графиня-мать, прямая, как гвоздь, старуха. – Но ведь прошёл уже месяц! – в тонких пальцах матриарха жил своей жизнью длиннющий янтарный мундштук с дымящейся элегантной сигареткой.
– Полицейский, но какой полицейский! – мягко возразила госпожа Мйончинская. – Мы вам так благодарны за помощь Адаму-Каетану! Газеты пишут, что вы, барон, гений!
– Вряд ли они уточняли в книгах значение этого слова! – скромно потупил взгляд вызнавальщик. Потом, спохватившись, взял заключение Вычислителя у стоявшего за спинкой стула Фирса. – Вот результаты, которые вы ждёте, ваше превосходительство.
Вновь из ниоткуда вынырнул мажордом. Вийт положил документ на подставленный серебряный поднос. Строгий человек с достоинством обошёл весь стол и склонился перед графом.
– Благодарю, благодарю! – быстро закивал Пётр-Михаил Саулович. Он пробежал глазами первую страницу, пролистал остальные и отбросил бумаги господину средних лет с чёрными волнистыми волосами до плеч: – Как и ожидалось! Подлинник!
– Да, но я это говорил и без всех этих шестерёнок, – скривился тот. Просмотрел документ и повернулся к доследчику. – Я Флегий Яросвитович Станимирский, знаток средневековых рукописей. Может, слышали? – мужчина подождал мгновение, но Вийт молчал, и тогда учёный указал на ещё одного господина за столом. – А это Павел Иванович Тарасюк, специалист в области живописи…
– … И с-сам немножко художник, – смутившись, закончил фразу тот. Он говорил тихо, шепеляво, тонким голосом, слегка заикаясь.
Вийт кивнул.
Павел Иванович покраснел, заворочался, достал очки, водрузил их на нос в дополнение к уже сидевшей там паре. Вооружившись этой сложной конструкцией, он несмело, оглядываясь на Станимирского, потянулся к полицейскому заключению.
– Сомнений нет даже у бездушной машины!.. – обладатель коллекции оптических линз возил носом по строчкам документа.
– Но, барон! – нетерпеливо прервал художника граф. – Ведь есть причина, по которой эти бумаги привёз нам не посыльный, а сыщик! И какой сыщик!
– Мне было приятно доставить вам это заключение лично, – поднял бровь Ронислав Вакулович.
– Я так и понял… – забормотал граф Мйончинский. – Я так и понял… – Он посмотрел на жену и добавил: – Только не говори, что ты говорила!
– А я и не собиралась говорить, что я говорила!.. – буркнула та.
– Мы послали за манускриптом, – игнорируя сына с невесткой, уверенно проскрипела графиня-мать и перевела свой орлиный взор на Флегия Яросвитовича. В галерее будто наточенная сталь сверкнула.
Станимирский содрогнулся, засуетился.
– Судя по всему, вы, барон, уже знаете, что речь идёт о старинном манускрипте, – быстро заговорил специалист по средневековым рукописям. – Это пате́рик инока Феоктиста 1226 года в списке 1462 года крилоша́нина Касияна. Антверпенский букинист Ганс Краус договорился о покупке этой уникальной