– Иди крапиву лопай и одуванчики нюхай, – бросил Курочкину старый фуражир. – Чифирь – он не для всякого ума годен! Ты и так хлипкий, тебе с чифирю видения будут.
Но пару пачек продал. Пегая лошадь отмахивалась хвостом от мух и трясла головой. Подвода пустела на глазах. Ребята тащили покупки в обеих руках. Теперь только через неделю жди старика.
– А молоко есть? – спросила подоспевшая Юля. – Трофим Силантьевич?
Старик оглядел юную красотку и сразу потеплел глазами. Красавица с нежным лицом, с веселыми зелеными глазами! Да еще просьба ее тронула.
– Молочка хочешь, красна девица?
– Очень, дедушка! – взмолилась та.
– И побольше, – добавил Чуев, встав за ее спиной. – Ей оздоровиться надобно.
– Всем вам после вчерашнего заезда надобно оздоровиться, – со знанием дела рассмеялся старик. – Будет тебе молочко, милая, для тебя припас! – кивнул старик и скоро достал две коробки молока.
Юля цедила молоко и наблюдала, как запоздавшие ребята раскупают последние съестные припасы.
– Ты идешь? – спросил Чуев.
– Иди к нашим, я скоро буду.
– Чего надумала, Белоснежка?
– Да ничего, ты иди, иди.
– Ладно, – ответил тот и ушел.
Юля попутно выглядывала и своего вчерашнего кавалера, но его точно и не было вовсе. Куда он делся? Она вспоминала их нежные объятия, едва скрывала улыбку и, кажется, краснела. Потом Юля обошла повозку, погладила пегую кобылку по щеке. Лошадь посмотрела на нее карими и пронзительно блестящими глазами и добродушно тряхнула головой. Чудо, а не лошадка! Только замученная совсем. Юля вновь обошла телегу и едва лоб в лоб не врезалась в своего ночного друга.
– Ой! – вскрикнула она и, уставившись на молодого человека, засмеялась. – Привет.
– Привет, – кивнул он. – Мне сказали, что тебя здесь видели.
– Не соврали. Ты как, Гоша? Головка бобо?
– Головка бобо. Но я не Гоша. – Молодой человек отрицательно покачал головой.
– Нет?!
– Нет.
Юля заново оглядела его: он был высоким, сухощавым, плечистым. Темно-русым. С открытым лицом, большими голубыми глазами.
– Вот я наклюкалась…
– Точно.
Прижав к груди ополовиненную коробку молока, Юля повинно кивнула:
– Прости, Гарик, ради бога прости.
– И не Гарик я. Вчера раз десять тебе сказал. Не помнишь? – вздохнул он.
– Не-а. А кто ты? Леопольд? – жалостливо улыбнулась Юля.
– Я – Георгий.
– Точно! – Она даже ладонью хлопнула его по груди. А потом саданула легонько себя по лбу. – Георгий! Ну как я могла забыть? Гордое имя. Победоносец. А фамилия?
– Малышев.
– Точно, – кивнула Юля. – Ну, это хорошо, что фамилия не соответствует образу и фактуре. А то было бы чересчур. Молока хочешь? – и она протянула Георгию коробку.
– Нет, я для нас сок купил, – сказал он. – Два литра.
– Да ну? – Юля