Валентин, Подпольный человек, Свен Вооре: три большие роли показали, что актерский диапазон Константина Райкина очень широк. Благодаря этим ролям Райкин стал одним из лидеров молодого поколения театральных актеров 1970-х годов.
Были у него и другие запоминающиеся работы в «Современнике», говорившие о необыкновенной комической одаренности, природном чувстве гротеска и поистине неисчерпаемых возможностях телесной выразительности.
Чего сто́ит один только аристократ-недотепа Сэр Эндрю из «Двенадцатой ночи» Шекспира, поставленной в 1975 году англичанином Питером Джеймсом! Эта, казалось бы, второстепенная роль потребовала от Райкина виртуозного владения искусством пантомимы, акробатики, танца и комической мимики.
Его Сэр Эндрю – воплощенная робость в сочетании с трогательной глупостью; он говорил нежным тенором и то заливисто хохотал, когда радовался по пустяку, то краснел, когда смущался. Он носил одну только перчатку на левой руке, а на худощавый торс поверх вязаного свитера набрасывал уморительно узкую кожаную накидку, свисавшую пониже живота куцым «гульфиком». На голове у него был парик с длинными белыми завитыми прядями (у брюнета Райкина!), а на лице – тонкие белые усики и пушок на подбородке, хвастливо притязающий на рыцарскую эспаньолку. Захмелевший Сэр Эндрю засыпал в любом положении – даже стоя, изогнувшись в дугу и почти доставая затылком до пяток; а проснувшись, бросался горячо ухаживать за дамочкой, подначиваемый Сэром Тоби, и предлагать ей руку, сердце, богатство и титул. Вдобавок ко всему он гордился своей фирменной танцевальной фигурой «прыг-скок», которую исполнял с сосредоточенной серьезностью на лице.
О «внутреннем» и «внешнем» в искусстве актера
Есть актеры, склонные по природе к «внутреннему», «психологическому» освоению образа. На сцене они меняют в первую очередь характер своей душевной работы, образ мыслей, переживаний, эмоциональные реакции – настолько, насколько потребуется, чтобы передать своего героя.
Актерам «внутреннего» плана, для того чтобы сыграть другого человека, не обязательно менять внешность. Важнее расширить и переосмыслить свой душевный опыт, присоединить к нему непривычное, насытить образ героя найденными чертами – разумеется, отталкиваясь от себя самого: своих природных физических данных, темперамента и характера, актерской смелости, представления о допустимом и недопустимом. Иначе говоря, они «вписывают» себя в обстоятельства жизни своего героя. Новое душевное содержание меняет манеру поведения артиста, так что психологическая работа приводит в итоге к его внешнему «перевоплощению» – часто даже без помощи грима и бутафории.
Результат актерской работы такого направления имеет двойной эффект. С одной стороны, нам трудно представить себе героя драмы иначе, чем с лицом артиста, удачно его исполнившего. Именно таков был райкинский