– Ну что же, вот мы и готовы, а? – В моей веселой бодрости пряталась истерика. – Ну так в путь! Прошу вас, дамы!
Однако Рут не сдвинулась с места. Она натягивала белые перчатки и поглядывала на брата, вновь развалившегося на стуле.
– Знаешь, Боб, смотреть на тебя тошно! – вдруг взорвалась она. – Мы вот едем слушать чудную музыку, а ты валяешься тут, как свинья в навозе, и даже ухом не ведешь. Совсем не интересуешься культурой и о самообразовании думаешь не больше бычков на пастбище.
Боб тревожно заерзал под этим нежданным нападением, но худшее ждало впереди. Рут топнула ногой:
– У меня просто кровь закипает, как погляжу на тебя. И ведь знаю: мы дверь закрыть не успеем, как ты захрапишь. Будешь хрюкать тут весь день, как боров. – Она обернулась к миссис Беллерби. – Мама! Вот что: я не оставлю его здесь храпеть! Он должен поехать с нами.
На лбу у меня выступил пот, и я забормотал:
– Не кажется ли вам… может быть… времени очень мало… начало в два… я не ел…
Но мои призывы пропали втуне. Рут закусила удила.
– А ну вставай, Боб! Вставай сию же минуту и переоденься!
Она плотно сжала губы и выставила упрямый подбородок.
Где было Бобу против нее! Хотя пищу он поглощал с поразительной энергией, но характером был, видимо, слабоват. Бурча себе под нос, он поплелся к мойке. Стянул рубашку, а они сели и смотрели, как он намыливает торс большим куском мыла и обливает голову и плечи, качая ручку насоса у мойки.
Родители смотрели на него со счастливым видом, радуясь, что он поедет с ними, полные уверенности, что это к его же пользе. Рут следила, как он моется, с сиянием любви в глазах. И все время оглядывалась на меня, словно спрашивая: «Замечательно, правда?»
Я же еле-еле удерживался, чтобы не начать горстями рвать на себе волосы. Неодолимое желание вскочить, забегать по кухне, завизжать показывало, что я вот-вот сорвусь. Я закрыл глаза, борясь с этим чувством, и, видимо, держал их закрытыми долго, потому что, открыв их, увидел, что рядом со мной стоит Боб в точно таком же костюме, как у его отца.
Возвращение в Дарроуби почти не запечатлелось в моей памяти. Смутно помню только, что машина несется по каменистому проселку со скоростью сорок миль в час, а я выпученными глазами смотрю прямо перед собой, а Беллерби, еле уместившиеся на сиденье, но веселые и бодрые, получают от поездки большое удовольствие.
Даже невозмутимая миссис Холл поджала губы, когда я влетел в дом без десяти два и вылетел из него в два, на ходу дожевывая ее чудесное жаркое.
Я опоздал. Музыка уже звучала, когда я проскользнул в церковь, став мишенью негодующих взглядов. Уголком глаза я увидел, что Беллерби сидят рядком, чинно выпрямившись. По-моему, они тоже смотрели на меня негодующе.
Мистер Дин теряет друга
Я снова заглянул в листок, на котором записал вызовы. «Дин, Томпсоновский двор, 3. Большая старая собака».
В Дарроуби