Желание, конечно, было благородное, но на практике осуществить его было нереально. Ни гнезда, ни мамы мы, наивная детвора, не нашли.
Мне, видимо, больше всех хотелось спасти бедолагу. Поэтому вскоре птенец сидел на подоконнике в коробке.
Бабушка была непреклонна, очень сильно ругала меня за это и настаивала на его возвращении туда, откуда мы его взяли. Но я упиралась, как осел, и искренне не понимала, в чем я не права.
Конечно, птенец не выжил. Это потом я узнала, что их без особых навыков невозможно ни вскормить, ни обеспечить нужными условиями.
Птенчика похоронили возле сарая, а я долго плакала и ругала себя за загубленную маленькую жизнь. И несла эту вину с собой много лет.
Сейчас я понимаю, что вина моя отчасти, действительно, существует. Но есть и то, что мне тогда было недоступно в силу возраста. Например, я не могла знать, что птенцы почти не выживают вне естественных условий.
И взрослые не могли мне этого предусмотрительно рассказать, полагая, что я найду его. Самое важное, что они могли сделать после случившегося – объяснить, насколько моя вина реальна и, в какой мере я могла повлиять на его спасение.
Это мне объяснили уже потом, когда я успела наградить себя огромным грузом ответственности за случившееся.
Уже сейчас, изучив тему, разобравшись в себе, я отношусь к этой ситуации более спокойно. Я понимаю, что произошедшее надо делить, как пирог, на несколько частей.
Должен быть кусок реальной вины. От нее никуда не деться. Если ты сделал что-то, вопреки здравому смыслу, надо за это отвечать. Следующий кусок должен быть отведен под непредвиденные обстоятельства. Это то, что было скрыто на момент принятия решения. Ещё кусок на участие других людей. Здесь есть поддержка, вопреки всему. Даже если ты не, прав, должен быть тот, кто скажет, что твой мир в этот момент не рухнул.
Или вот ещё – урок на всю жизнь.
У меня есть двоюродный брат, который значительно старше меня. В то время, когда я сидела за партой в начальной школе, он успел сходить в армию.
Возможно из-за разницы в возрасте, мне всегда было с ним интересно и хотелось ему подражать.
Однажды он приехал к бабушке на лето, весь спортивный и невероятно сильный. Когда он оборудовал на сеновале спортзал, я маленьким хвостиком крутилось вокруг его боксерской груши.
Мне кажется, я ему так надоела, что он из принципа начал меня обучать упражнениям – лишь бы я наигрались скорей, и оставила его в покое.
Иногда ему удавалось скрыться от меня. И однажды я увидела его курящим. Он дымил возле заброшенного дома на берегу речки и постоянно оглядывался по сторонам.
На тот момент он пребывал еще в том возрасте, когда взрослые были в авторитете и им ни в коем случае нельзя было знать об этом баловстве.
Я не была ябедой и не жаловалась на всех вокруг. Но в тот день тетя была очень убедительна,