У Ленки на глаза накатили слезы. Это было последнее испытание. Больше терпеть она уже не могла.
«Распустила нюни. Сопля! – подумала она с негодованием. – Нет, нельзя раскисать. Действовать во что бы то ни стало!».
Получив команду от самой себя, она тут же собралась, как по команде, для решительного наступления. Громкий требовательный свист заставил нерадивую метлу в тот же миг подлететь к ее ногам.
И Ленка, сев на метелку,
поспешила в избенку.
К дому подлетела,
чуть метлой чердак не задела.
Совершила вираж
на последний этаж,
в трубу провалилась,
на полу очутилась.
Сидит, озирается,
с темнотою свыкается.
Что-то Ленке в избушке не нравится,
глядит ошалело.
– Туда ли я залетела?
Вид у темницы запущенный:
паутин наплелося погуще,
пыль осела потолще,
грязь налепилась побольше,
котелки проржавели,
холстины попрели,
крынки порастрескались,
поленья порассыпались.
Пахнет не пряными травами,
а гнилыми отравами.
Затхлое до отвращения
нежилое помещение.
Что за превращение?
Ленка подруг своих кличет,
правду выведать хочет:
– Подруженьки верные,
прислужницы примерные,
хозяйку встречайте,
не прячьтесь, привечайте.
Глядь, а из мрака печального,
из закуточка дальнего
кошка выползает
и к Ленке ковыляет.
Страсть похудевшая,
шерсть посеревшая,
глазами не сверкает,
«мяу» не отвечает.
Хозяйку не утешает
и сама все страдает,
но к ногам ее по-прежнему льнет.
Кошку Ленка на руки берет,
гладит животину облезлую:
жалко замухрышку болезную.
Глядь, а из смрада вонючего,
из угла из грязнючего
ворона появляется,
к Ленке направляется.
Тащится, не летит,
не каркает – кряхтит,
крылом не взмахнет,
пером не блеснет.
И Ленку она не спасет,
и сама вот-вот да помрет.
Ленка ворону голубит, лелеет,
словом добрым птицу жалеет.
А про себя вздыхает,
ничегошеньки не понимает.
В чем тут причина?
Какая-то чертовщина.
Ленка в страхе к котлу подбегает:
может, он чего-нибудь знает.
Но котелок