что, находясь на излечении в Дальдорфе, Неизвестная вела разговоры на русском языке с целым рядом санитаров и врачей {57}. Однако имеющиеся документы не дают подтверждения подобному заключению. Как вспоминала медсестра Берта Вальц: «Я никогда не слышала, чтобы Неизвестная говорила на русском языке»; а медсестра Эмилия Барфкнехт сказала: «Насколько я знаю, Неизвестная не говорила по-русски», правда, во сне пациентка бормотала что-то на другом языке, не на немецком. Медсестра Малиновская заявляла, что она не только никогда не говорила на русском языке с пациенткой, но также «никогда не слышала от кого-либо, что Неизвестная говорит по-русски» {58}. Как удалось установить, только одна медсестра, а именно Эрна Буххольц утверждала, что она беседовала с Неизвестной на русском языке во время пребывания последней в клинике Дальдорф {59}. Эрна Буххольц была латышкой из города Либава (ныне Лиепая) в Латвии, которая, подобно другим прибалтийским провинциям, являлась частью Российской империи. Она рассказала о сохранившейся в ее памяти встрече с пациенткой летом 1920 года: «Я спросила ее, может она говорит и на русском языке? Пациентка ответила «да», и после этого мы, оставаясь вместе, говорили по-русски. Она говорила отнюдь не на ломанном русском, напротив, скорее легко и свободно, грамотно строя четкие и понятные фразы» {60}. Но после этого Буххольц добавила нечто такое, что сбивало с толку: по ее мнению, пациентка «вряд ли говорила по-русски, как это делают настоящие русские, но вместе с тем и не как иностранец, который выучил русский язык» {61}. Это однозначно позволяет предположить, что Неизвестная имела своеобразный акцент, хотя говорит это главным образом о том, что в то время, когда в воздухе носилось множество домыслов и предположений о ее возможном восточном происхождении, русский язык пациентки, по мнению Буххольц, не был языком человека, с рождения говорившего на нем.
Когда она не спала и не сидела в молчании на кровати, Неизвестная проводила дни в Дальдорфе, читая книги. Она любила читать. Пациенты имели доступ к библиотеке клиники, в которой имелись кое-какие книги, иллюстрированные журналы и газеты {62}. Анализ картотеки абонентов клиники показал, что она читала «газеты и книги» и что даже с больничной койки «она с определенным интересом следила за событиями политической жизни» {63}. Малиновская также вспоминала, что Неизвестная «часто читала», включая русских авторов, работы которых эта медсестра приносила для своей пациентки {64}. А один из пациентов, бывших в одно время с Неизвестной в Дальдорфе, вспоминал, что, хотя она говорила только на немецком языке, она часто заказывала и получала книги на английском и французском языках, которые, как можно предполагать, приносил для нее персонал клиники Дальдорф {65}.
Подробности того, что случилось дальше, не могут не озадачивать. В последующие годы ни одна из четырех медицинских сестер Дальдорфа не смогла точно вспомнить, когда Неизвестная начала делать намеки относительно своего высокого социального положения, или того, что ею было сказано в дальнейшем
