Абсолют в моём сердце. Виктория Мальцева

как и когда бросилась спасать своего помощника, рискнувшего целостностью своего организма во имя Рождественского убранства нашего дома. И хотя ледяные северные порывы ветра пронизывают насквозь, мелкие крупицы редкого снега, словно иголками, вонзаются в мои замёрзшие щёки, внутри меня разгорается неистовый пожар… Так странно, как в это мгновение я не чувствовала себя ещё никогда, ни разу в жизни так явно не ощущала некоторые особо интересные части своего тела. Где-то в отдалённых закоулках затуманенного сознания возникают догадки о том, что бы это могло быть, и мне тут же становится дико неловко и стыдно.

      Я буквально отпрыгиваю от Эштона и пытаюсь скрыть своё замешательство и алеющие щёки откровенным враньём:

      – Ты чего?! С ума сошёл? Разбиться хочешь?

      Эштон смотрит на меня со странной ухмылкой и выглядит так, будто всё понял и знает, что произошло секунду назад в моём теле и всё ещё продолжает происходить.

      – Испугалась? – спрашивает неожиданно ласково, таким странно нежным бархатным голосом, какого я и не подозревала в нём.

      – Тьфу, на тебя! Конечно! Тут же высоко, если не разбиться, то покалечиться точно можно! – отвечаю, вполне убедительно имитируя полнейшую незаинтересованность его животом, но мой взгляд предательски соскальзывает с его лица и мгновенно упирается в то самое место. Его джинсы… Он носит их слишком низко, слишком интимно это выглядит. Я отворачиваюсь и пытаюсь замять свою неуклюжесть словами:

      – Тебе точно не холодно?

      – Нет.

      Его голос опять такой же ледяной, как и прежде, словно и не было этого мимолётного мгновения мягкости и чуткости с его стороны, словно бы произошедшее и вовсе мне просто привиделось.

      Какое-то время мы в полнейшей тишине развешиваем гирлянды, Эштон всё делает сам, а я иногда прошу его помочь мне куда-нибудь дотянуться. Именно «куда-нибудь», потому что это совершенно не важно, и я всего лишь пытаюсь начать с ним беседу. Любую. Ни о чём. Только бы он не молчал.

      – Как тебе Вашингтон?

      – Нормально.

      – Красиво здесь, правда?

      – Красиво. Но дома всегда лучше.

      – Скучаешь?

      – Да.

      – А знаешь, где находится самое красивое место на Земле?

      – Где?

      – В Байрон-Бэе. Мы там отдыхали с родителями два года назад. Я просто влюбилась в тёплое море, пляжи, пальмы… Ты будто из реального мира попадаешь в счастливый сон, и в нём так спокойно и так красиво!

      – Не знаю, не был.

      – А знаешь, где это?

      – В Австралии.

      Я удивлена: если он не был, тогда откуда знает? Спрашиваю:

      – Байрон-Бэй – не самое знаменитое место на Земле, странно, что ты знаешь о нём.

      – Люблю географию.

      И снова молча растягивает гирлянду по стальным поручням нашей стеклянной террасы.

      – Меня родители хотят отправить на учёбу в Европу. Ну, не настаивают, конечно, говорят: «выбор за тобой», но я знаю, что они правы. В Европе образование лучше. Странно, кстати, что