– Гарри, – обратилась леди Ванделер к своему секретарю, как только они остались одни, – у меня на сегодняшнее утро есть для вас поручение. Но только вы непременно возьмите кэб; я не хочу, чтобы мой секретарь загорел, и чтобы у него выступили веснушки.
Последние слова она произнесла с большим чувством и при этом взглянула на своего секретаря почти с материнской гордостью, отчего тот пришел в восторг и сказал, что он рад всякому случаю послужить ей и показать свое усердие.
– Только это один из наших величайших секретов, – сказала она лукаво, – и про него кроме меня и моего секретаря никто не должен знать. Сэр Томас, если узнает, поднимет целую бурю, а если бы вы только знали, как мне и без того уже надоели его скандалы! Ах, Гарри, Гарри! Не можете ли вы мне объяснить, отчего вы, мужчины, все такие грубые и несправедливые? Впрочем, вы, я знаю, не такой. Вы единственный из мужчин, свободный от этих ужасных недостатков. Вы такой добрый, Гарри, такой милый. Вы можете быть другом женщины. Знаете, Гарри, при сравнении с вами все прочие мужчины кажутся еще безобразнее.
– Вам это кажется потому, что вы очень добры ко мне, – сказал Гарри. – Вы ко мне относитесь, как…
– Как мать, – перебила леди Ванделер. – Я стараюсь быть вашей матерью, но только я, пожалуй, для этого слишком молода, – прибавила она с улыбкой. – Боюсь, что так… Поэтому скажем лучше: как друг.
Она помолчала ровно столько времени, чтобы дать этим словам произвести свой эффект на Гарри, но чтобы сам он не успел ничего ответить.
– Но мы все говорим с вами не то, все уклоняемся от дела, – сказала она. – В дубовом гардеробе, налево, под розовым платьем с кружевами, которое я надевала в пятницу, вы найдете картонку и сейчас же отнесете ее вот по этому адресу. – Она подала ему клочок бумаги. – Но только ни под каким видом не выпускайте этой картонки из рук, не получив наперед от того лица письменного удостоверения, собственноручно мной написанного и подписанного. Вы поняли? Повторите! Пожалуйста, повторите! Все это до крайности важно, и я прошу вас быть особенно внимательным.
Гарри успокоил ее, повторив слово в слово всю инструкцию, и уже собирался уходить, как вдруг в комнату, весь багровый от ярости, ворвался генерал, держа в руке длинный счет от портнихи.
– Сударыня, не угодно ли вам полюбоваться? – прокричал он. – Не угодно ли вам будет взглянуть на этот документ? Я очень хорошо знаю, что вы вышли за меня замуж только для денег, и я надеюсь, что могу в этом отношении сделать для своей жены значительно больше, чем всякий другой военнослужащий моего чина. Но, вот как Бог свят, я такому бессовестному мотовству потакать больше не могу и должен положить ему конец.
– Мистер Гартлей, я полагаю, вы достаточно уяснили себе мое поручение, – сказала леди Ванделер. – Не потрудитесь ли вы приступить к его исполнению?
– Стоп! – сказал генерал Гартлею. – Одно слово, прежде чем вы уйдете. – Обращаясь опять к леди Ванделер, он спросил: – Какое это поручение? В чем дело? Я этому господину доверяю отнюдь не