– Всё-таки поужинаешь с нами? – спросил Аркадий.
– А мы, было дело, кошку пихали в валенок, – сказал Ефим.
– Что ты говоришь? Как интересно. А зачем?
Бомж закрыл лицо грязными ручищами и затряс головой. Ульяна вернулась в комнату.
– Говори, – повторила в смартфоне свекровь. – Я спокойна. Приму всё как есть, помилуй господи.
– Не волнуйтесь, Раиса Львовна. Аркадий жив.
– Что-то со здоровьем?
– Нет, вроде бы.
– А что тогда? Он напился? Изменил тебе? Избил?
– Нет, – ответила Ульяна.
– Так что же произошло? – удивилась свекровь. – Какие-то новости про Виталика?
– Нет же! Дело исключительно в вашем сыне.
– Ой! Вот это звучит не очень – «в вашем сыне».
– В моем муже, вашем сыне. Это не важно. Аркадий привёл домой бомжа.
– Зачем?
– Жить с нами.
Ульяна ей всё рассказала.
– А что же ты от меня хочешь? – немного помолчав, спросила свекровь. – Обожди, мне надо в уборную.
Она зачем-то пошла туда с телефоном, и Ульяне пришлось слушать, как журчит струя, выходят старческие газы и как Раиса Львовна сопит. Потом она шумно спустила воду, вышла из туалета и сказала:
– Продолжай.
«Руки не помыла», – подумала Ульяна.
– Что продолжать? Я все сказала. Посоветуйте мне что-нибудь.
– Видишь ли, деточка, я даже не знаю, что тебе посоветовать. Я считаю, что хорошо воспитала своего сына. Это было непросто. Муж ушел от меня. Жили мы бедно. Я пахала на трех работах. Как вспомню, плакать хочется. Работала по девятнадцать часов в сутки. И пять часов на сон. Все силы и душу вложила в Аркадия. И мне кажется, у меня получилось воспитать порядочного и доброго человека. Понимаешь? Доброго. Помню, однажды он принес домой майского жука, у которого из задницы торчала соломинка. Он просил вылечить несчастное насекомое. Ни разу он не сказал мне дурного слова. Ни разу не солгал. Никогда ничего не взял без спроса. Но при этом он всегда мог за себя постоять. Это тебе не какой-то очкастый хлюпик. Он ходил на бокс. И немало хулиганов в нашем районе получили от него взбучку. Он всегда вступался за слабых. Защищал их. Однажды он вытащил из реки тонувшего первоклашку. Тот был почти что уже мёртв. Аркадий сделал ему искусственное дыхание. И спас. Он получил за свой смелый поступок медаль.
«Когда же это закончится?» – подумала Ульяна.
– Наверно, не скромно так говорить, но я считаю, что мой сын действительно лучший человек на свете. И это не просто слова, оттого что я его люблю. Он доказывал это поступками. И вот что я думаю. Сейчас Аркадий делает что-то доброе. И я должна, по-твоему, обратить его от хороших дел? Следовательно, направить его на плохие дела? Ты говоришь, он привёл бомжа? А разве бомж – не человек? Ему не нужно помочь? Если каждый, кто имеет возможность хоть как-то помочь тому, кто нуждается, то на земле воцарится…
– До свидания, Раиса Львовна, – перебила Ульяна и нажала отбой.
«Свекровь, – подумала Ульяна. – Наполовину свекла, наполовину морковь». На секунду ей стало смешно. Она переоделась и вышла