Дежурный наряд, охранявший лагерь, встретил Захара встревоженным гулом. Гибель, практически всей сотни, была жёстким ударом по живым. В панику никто не ударялся, как и не бился в рыданиях. Смерть для них была естественна и не вызывала цепенящего ужаса, просто неизбежный факт, грядущий или свершившийся. Безутешная скорбь по ушедшим не свойственна для воинов, скорее глубокая печаль, вызванная временной разлукой с близкими.
Захар разделил десяток на две части, пятерых направил в секреты, пятерых оставил сворачивать лагерь. Сборы закончили быстро, имуществом никто не обрастал, всё хозяйство пластуна умещалось на двух конях, один нес самого пластуна, запасной нёс имущество. Такой способ передвижения назывался одвуконь, он позволял сохранять мобильность и покрывать значительные расстояния, не тратя времени на ожидание обоза. Захар, взяв верёвку, быстро связал несколько узелков. Это был один из древнейших способов письма, успешно используемый пластунами, при передаче сведений. Достаточно условиться об определённом значении самых простых узелков, чтобы внятно передать всё что требуется. Даже если к врагу и попадала такая верёвочка, она ничего не могла ему сказать, если не знать условленных сигналов, которые могли меняться при необходимости. Каждая деталь могла иметь значение, из чего изготовлена верёвка, её толщина, длина, цвет, всё что угодно. Проверив ещё раз правильность составленного послания, Захар раздвинул траву, возле дерева, под которым стояла его палатка и положил верёвку на землю, аккуратно уложив траву обратно. Теперь те, кто выжил, если таковые найдутся, будут знать где место сбора. Осталось дождаться утра и принимать решение.
Пост разродился птичьей трелью с пощёлкиванием, это был кто-то из своих. Захар тревожно вгляделся в ночную тьму, прислушиваясь к шуршанию травы. На поляну начали выходить пластуны, устало валясь на землю. Последним вышел Сила, зло сверкая глазами и бережно придерживая руку.
– Сколько живых?
– Мой взвод в полном составе, остальных можно не ждать.
Сила уселся на