В тот раз Владелине не суждено было отправились за стену вдвоём с ханом. Прихватив с собой воеводу и ратников, князь Владислав отправился объезжать ближние и дальние окраины княжества. Стража доносила, что на границах всё чаще стали видеть басурман. И то были не живущие по изволению князя в рязанских землях половцы хана Дамира, коим велено носить на рукаве ленту зелёного сукна, чтобы стража ненароком стрелой не догнала, признав во всаднике чужака. На границы повадились половцы хана Осолука и мелких степных князьков. Неспокойно было в округе. Что-то затевалось. Только вот как понять, кто супротив Рязани подняться удумал?
Лёгкий ветерок подхватил и унёс в поля глухое ржание резвых коней. Держась поодаль ото всех, Влада и Дамир, ехали впереди. Всякий раз, как воевода желал приблизиться, хан бросал в его сторону такой свирепый взгляд, что Симеон Тихонович бряцал мечом, кривился, недовольно бурчал, но приближаться не осмеливался. Вот и теперь, когда князь остановил коня перед большим холмом и воевода поспешил к правителю, яростный взгляд половца заставил его придержать жеребца.
– Вольготно супостату в землях рязанских! – пробурчал Симеон Тихонович и покосился на сотника. – Князь-то русичей не чтит. Мы его из плена басурманского вызволяли, а он хана и воинов его в Рязани призрел4.
– Молчи, Симеон! Не нам с тобой за князя решать. В том, что басурмане в землях наших живут и нам выгода, – огрызнулся Артемий Силыч.
– Вот за твои гнилые помыслы князь Мстислав и изгнал тебя. Али запамятовал?
– То лишь моё дело, да князя, мир ему! – пробурчал сотник.
Натянув поводья, он подъехал ближе к Владелине, встав между ней и воеводой. Хоть Мстислав Игоревич и лишил в сердцах должности, но, всё же до последних дней считал воеводой его, а не трусливого и болтливого Симеона. Обещал вновь должность пожаловать. Жаль не успел. Да и разве в воеводстве дело? Дружина его слушается, Владелина совета спрашивает, с басурманами управляться получается, да и хан его чтит. Чего ещё желать? Покосившись на недовольного воеводу, Артемий Силыч перевёл взгляд на рязанского правителя.
А Владелина смотрела на высокое старое дерево. Иссохшим корневищем оно вспахало землю, разметав сплетённые отростки у подножья. Словно множество костлявых рук обнимали они ствол и тянулись далеко вокруг. Горькие воспоминания удушающим комком подкатили к горлу.
– Об чём печалишься, княгиня моя? – услышала она тихий голос подъехавшего ближе Дамира.
Владелина вздохнула и посмотрела на возлюбленного:
– Да вот, думаю… Ты всё на своём пути спалил. Город мой в прах и пепел обратил. Пошто дерево это оставил?
Дамир выглядел смущённым. Нечасто она упрекала его в содеянном.
– Так