От зловещей шкатулки избавив ларец
И взвалив свою ношу на плечи.
Все наречья земли
Ведал мудрый Селим.
По приказу халифа его привели
И велели в кратчайшие сроки
Прочитать непонятные строки.
Над запиской склонилась его голова,
И прочел без труда он такие слова
На торжественной древней латыни:
«Ты свой облик изменишь отныне,
Если сей порошок,
Поклонясь на восток,
Ты вдохнешь
И при этом себе изберешь
Зверя некого, рыбу иль птицу,
В коих ты бы желал превратиться.
Будешь знать и язык
Ты всего, что привык
Видеть в небе, воде и на суше,
С каждым часом владея им лучше.
А волшебное слово скажи МУТАБОР,
Но избавь тебя Бог засмеяться с тех пор –
Ты забудешь волшебное слово,
Человеком не быть тебе снова.
Ты останешься птицей иль зверем,
И никто из людей не поверит
На земле до скончания века,
Что когда-то ты был человеком».
Засмеялся от радости юный халиф,
По природе своей был он очень смешлив
И любил он такие затеи –
И Мансор возразить не посмеет
Против мысли отчаянно смелой его
В тот же день на себе испытать волшебство.
«Для чего превращаться,–
Промолвил Хасид, –
В тех, кто движется мало,
Едва говорит
И лишь ищет, чего бы покушать?
Превратимся мы в тех,
Кто танцует, трещит,
Никогда не скучает,
Совсем не молчит, –
Превратимся мы в аистов лучше!»
И немедля Хасидом открыт порошок,
МУТАБОР повторен и поклон на восток –
И на месте Мансора с Хасидом
Птицы две благородного вида.
А в прохладном саду,
На тенистом пруду
Среди плеска, и брызг, и шумихи
Танцевали вдвоем,
Всполошив водоем,
В этот час две больших аистихи.
Был смешным их наряд
И потешным их гвалт,
И вельможных два аиста новых
В той сплошной трескотне
Понимали вполне
Без усилия каждое слово.
Видеть их, не смеясь,
Не способен был князь,
Отвести от них взор
Не способен Мансор.
И смеялись они, позабыв с этих пор
Роковое заклятье свое МУТАБОР.
Что ни делали после две птицы в саду,
Не могли уж поправить ту злую беду
И на крыльях отправились в Мекку,
Чтоб вернуть себе лик человека.
Долго крылья несли их,
И вечер застал,
Их совсем обессилив,
В руинах дворца.
Здесь услышали аисты горестный стон
И пошли в направленье, где слышался он,
И увидели птицу – большую сову,
Что красивой и в дружбу я не назову.
Здесь, вздыхая