И он улыбнулся. Это была милая, ласковая улыбка, Джеймс всегда так улыбался ей, но в этой улыбке было сейчас что-то еще, намек на нечто большее – что же он имел в виду, то, что она хорошенькая, или что она маленькая девочка? Или он просто хотел сказать, что она девушка, а не юноша? Что же на самом деле он имел в виду? О Небо, подумала Корделия, флирт – это такое сложное дело!
Стоп, погодите, неужели Джеймс Эрондейл флиртует с ней?
– Завтра мы устраиваем пикник в небольшой компании в Риджентс-парке, – произнес он, и Корделия напряглась. Неужели он собирается пригласить ее куда-то? Она предпочла бы прогулку вдвоем верхом или в карете, или пешую прогулку в парке, но она согласна была и на пикник в большой компании. По правде говоря, она согласилась бы сейчас даже на визит в Аид. – Говорю на случай, если Люси еще не упоминала об этом…
Внезапно он смолк и пристально взглянул куда-то мимо нее, в сторону дверей бального зала. Проследив за его взглядом, Корделия увидела высокую женщину, тощую, как огородное пугало, в черном платье, какие носили простые люди в знак траура. Седые волосы были уложены в прическу, вышедшую из моды лет двадцать назад. К женщине спешила Тесса с несколько озабоченным выражением лица. Уилл следовал за женой.
Когда Тесса приблизилась к гостье, та отступила, и оказалось, что за спиной у нее стояла юная девушка. Девушка была одета в платье цвета слоновой кости, и светлые кудри, почти белые, но отливавшие золотом, падали ей на плечи. Незнакомка грациозно присела в реверансе перед Тессой и Уиллом, и в этот миг Джеймс отпустил руки Корделии.
Они больше не танцевали. Джеймс без единого слова отвернулся от Корделии и быстро направился в противоположный конец зала, к новоприбывшим. Она так и стояла, не шевелясь, не зная, что делать, скованная неловкостью и смущением, в то время как Джеймс склонился над рукой прекрасной блондинки. Среди танцующих поднялся ропот. Люси прекратила танцевать и отстранилась от Мэтью; на лице ее отразилось крайнее изумление. Алистер и Томас уставились на Корделию с ошеломленными лицами.
Корделия вдруг сообразила, что мать может в любой момент заметить, как она топчется среди танцующих пар совершенно одна, брошенная своим партнером, и устремится к ней на помощь, и тогда она, Корделия, умрет. Она умрет от унижения. Корделия взглядом обшаривала помещение в поисках ближайшей двери, собираясь обратиться в бегство, когда чьи-то пальцы обхватили ее запястье. Кто-то жестом опытного танцора привлек к себе, взял ее руку, и мгновение спустя она снова закружилась в танце, механически следуя за своим кавалером.
– Вот так будет лучше, – заметил Мэтью Фэйрчайлд. Светлые волосы, пряный восточный одеколон, любезная улыбка. Прикосновения его были осторожными, деликатными. – Только сделайте над собой усилие, улыбнитесь, и никто ничего не заметит. В любом случае, в глазах общества мы с Джеймсом практически взаимозаменяемы.
– Джеймс… бросил меня, – пролепетала