Но он не стал расспрашивать незваную гостью. Он поднялся из-за стола и последовал за Татьяной на улицу, навстречу сгущавшимся сумеркам. Солнце садилось, и Джеймсу казалось, что верхушки деревьев Леса Брослин охвачены пламенем, когда он спешил за Татьяной к черным воротам Блэкторн-Мэнора. Ворота были выкованы из железа и значительно пострадали от времени, но на арке, венчавшей их, еще можно было прочесть латинские слова: «LEX MALLA, LEX NULLA».
«Несправедливый закон – это не закон».
Она наклонилась, пошарила среди прошлогодних листьев и выпрямилась, держа в руке огромный нож. Когда-то нож, судя по всему, был острым, но сейчас лезвие полностью покрылось ржавчиной, и нож казался почти черным. На какой-то миг Джеймс решил, что Татьяна Блэкторн привела его сюда, чтобы убить. Он представил, как сейчас она вырежет ему сердце и оставит его здесь, на траве, в луже крови.
Но вместо этого она сунула нож ему в руку.
– Приступай, мальчик, – велела она. – Не торопись.
Ему показалось, что она улыбнулась, но потом он подумал, что ошибся – наверное, это была просто игра света. Она ушла, шурша юбкой по сухой траве, оставив Джеймса у ворот с ржавым ножом, словно безнадежного претендента на руку Спящей Красавицы. Он вздохнул и начал резать плети.
Вернее будет сказать, попытался их резать. Тупое лезвие скользило по жестким стеблям, которые были толстыми, как чугунные прутья ограды. Коварные острые шипы кололи Джеймсу пальцы.
Вскоре руки его, исцарапанные отвратительными растениями, налились свинцом, белая рубашка была забрызгана кровью. Это абсурдно и глупо, сказал он себе. Наверняка это выходило за рамки обязанностей перед соседями. Разумеется, его родители не будут его бранить, если он сейчас отшвырнет нож и уйдет домой. Разумеется…
Внезапно за плотной стеной колючих лиан мелькнули две белые, как лилии, ручки.
– Мальчик из семьи Эрондейл, – прошептал чей-то голос. – Позволь, я помогу тебе.
Он в изумлении уставился на стебли шиповника, упавшие к его ногам. Мгновение спустя за оградой появилось личико девочки, узкое и бледное.
– Мальчик из семьи Эрондейл, – снова обратилась она к Джеймсу. – Ты умеешь говорить?
– Умею. И у меня есть имя, – сказал он. – Я Джеймс.
Лицо ее, ненадолго появившееся в обрамлении лиан, исчезло. Послышался звон, и под воротами возникла пара садовых ножниц, старых, но вполне пригодных для работы. Джеймс наклонился и поднял их.
Выпрямившись, он услышал свое имя: мать звала его.
– Мне нужно идти, – прошептал он. – Спасибо тебе, Грейс. Ведь ты Грейс, верно? Грейс Блэкторн?
Он услышал, как девочка ахнула, затем снова выглянула в проем.
– О, прошу тебя, возвращайся завтра, – сказала Грейс. – Если вернешься завтра вечером, я смогу ускользнуть из дома и приду сюда, к воротам. Мы сможем поговорить, пока ты обрезаешь шиповник. Я уже очень давно не разговаривала ни с кем, кроме мамы.
Она протянула руку сквозь прутья,