Кто сказал, что сильные женщины не плачут?
Плачут, бедолаги, волком воют,
если обида к горлу подкатит
и волною безысходности накроет.
Иногда скулят под дверью тихо,
сжав в кулак натянутые нервы,
осознав, что истинное лихо
бьёт похлеще прутиков из вербы.
Но сочувствия они не ждут, поверьте,
перекроют кислород, как только
попытаетесь поплакать вместе,
прикоснувшись струн души невольно.
Ах как холодно в квартире
Ах как холодно в квартире.
Кашемировая шаль греет тело,
а не душу, познающую печаль.
Воздух скомкан в плотность гири.
Тень метнулась у окна.
Окольцованною птицею распласталась тишина.
Два-три слова комом в горле.
Затянувшийся рассвет.
Оправдания аккорды обезличили сюжет.
На двоих разделённая нежность
На двоих разделённая нежность
мотыльками коснулась души.
Может, грешен, а может, безгрешен.
Но сейчас не об этом, прости.
Ах, как хочется жить. Ах, как грешен.
Ах, как хочется песню запеть
или сока из спелых черешен выпить залпом
и в небо взлететь.
Даже если и чуточку грешен,
что сейчас-то об этом скорбеть.
Без любви мир напыщенно пресен,
как птенец, не умеющий петь.
Не спеши уходить. Сколько вёсен
мы могли бы с тобою прожить.
Не спеши. В эту дивную осень
я – любил, и не мог не любить.
Да, тысячу раз – да
Да, тысячу раз – да! Прикоснись, обними, зацелуй допьяна –
эта ночь создана для радости и познания тайн греха.
Не жалей ласк, от них растаю, стану воском в твоих руках.
Мне не стыдно. Да, я такая, как в твоих самых смелых снах.
Нам простятся минутные слабости, если это и есть любовь,
если нет – да минует в старости сожаленье за лучшую роль.
Обожжённые крылья бабочки причиняют бедняжке боль,
а она всё кружит у лампочки, а она всё летит на огонь.
Я не хочу играть в любовь
Я не хочу играть в любовь,
но с неизбежным постоянством
штудирую чужую роль,
признав в себе талант паяца.
Да, эта ноша тяжела,
но и легка одновременно.
Здесь главное – сама игра
и знать, что роль одноименна.
Не вдруг судьбы веретено
переплетёт все нити пьесы
и станет ясно, что любовь
внесла свои поправки в тексты.
И станет ненавистна роль
в театре полного абсурда,
где возведённый в сан король
диктует правила подспудно.
Жизнь переполнит до краёв
ошеломляющее чувство,
и это будет не игра
для устроителей искусства.
Кому-то