– Куда подевался ваш друг Егор? А, неважно. Увидите его – передайте, что я не беременна, у меня пошли месячные. Выпьете со мной?
И мы, конечно, выпили. Метель прекратилась, и на улицу, разделявшую аппарат правительства и «Башню с часами», опустилось ясное морозное утро. Егора мы так и не увидели. Вышел покурить и не вернулся, в точности как и его отец. А два свидетельства – о рождении и о смерти Егора Волевича – я оставил себе как свидетельство его жизни. Может быть, когда-нибудь он вернется за ними, как когда-то вернулся за своими пластинками, и я передам ему от Маши привет. Я прямо так ей и пообещал: «Может быть, передам».
Трибулé клоун-гипнотизёр
В точности как на клавиатуре рояля, в жизни бывают белые и черные полосы. Феликс Эдмундович, по прозвищу Комедиант, с детства с удовольствием смешил людей, втайне от всех мечтая когда-нибудь попробовать себя в качестве циркового директора. Что ж, ему представилась такая возможность, когда прежний директор – пожилой и крайне печальный мим, захлебнулся собственной рвотой во время очередного приступа сонного паралича. Да, жизнь – это зебра: полоса белая, полоса черная. По иронии судьбы, именно зебра сыграла с Комедиантом злобную шутку. Не успела труппа сносить траура по печальному миму, как проклятая зебра-самоубийца, бросившаяся посреди представления под выстрел пушки, метающей карликов, озадачила цирковую администрацию очередной смертью. Письменных извинений цирковых дрессировщиков братьев Обгашных, согласившихся с тем, что зебра наложила на себя руки по их неосмотрительности, оказалось недостаточно. Общественность была недовольна. Еще бы, такого кризиса цирк не помнил со времен запрета шоу уроцев. Проблем с законом не было никаких – суицид копытной списали на несчастный случай. Но народ требовал убрать из программы все номера с животными, а цирковых зверей отправить на заслуженную пенсию в естественную среду обитания. Перед Комедиантом встал сложный выбор: пойти на уступку и дать начало новой эпохе цивилизованных цирковых представлений без участия животных, или же гнать активистов в шею, сохраняя верность цирковым традициям. Озадаченный этим вопросом, Феликс Эдмундович услышал, как в его кабинет, расположенный в воздушном шаре, парящем высоко под куполом цирка, постучали.
– Войдите.
К директору пожаловал Мордехай – бессменный конферанс-распорядитель – человек таких масштабов, что, вместе с его приходом, шар накренился, и со стола Комедианта едва не свалилась недавно пристроенная туда фотография жены-акробатки. Нервно перебирая поля цилиндра и, прикусив черный ус, конферанс обратился к директору:
– Феликс Эдмундович, беда…
– Верно говорят, беда не приходит одна, – пробубнил себе под нос Комедиант. – Ну, что там у