– Эм, слушай, я… – Энди замолчала, когда Эмили резко вскинула голову и уставилась на нее.
– Меня зовут Эмили, – с нажимом сказала она.
– Извини. Эмили, конечно. Как я могла забыть? Миранда меня так целый год называла.
Удивительно, но у Эмили вырвался смешок, и Энди показалось, что она уловила мелькнувшую улыбку.
– Да уж. Было дело.
– Эмили, я… – Не зная, как продолжать, Энди помешала цукини, хотя инструктор распорядился «дать овощам постоять и подрумяниться, не беспокоя слишком часто». – Я понимаю, прошло много времени с, э-э, того момента, но мне не дает покоя то, как мы расстались.
– Ты имеешь в виду, как ты увела у меня мечту всей жизни – поездку в Париж, притом что я работала в «Подиуме» дольше и лучше, чем ты вообще в состоянии, после чего у тебя хватило наглости все бросить и уехать в середине командировки? Не подумав, как это может испортить настроение Миранде или сколько у меня уйдет времени, чтобы найти и обучить нового человека – почти три недели, кстати! – то есть все это время я оставалась у нее на побегушках круглые сутки без выходных? – Эмили не сводила взгляд с цукини. – Ты не позвонила, даже письма не написала, чтобы попрощаться, поблагодарить за помощь или послать ко всем чертям. Вот как мы расстались.
Энди во все глаза смотрела на свою кулинарную напарницу. Неужели Эмили действительно это задело? Она не поверила бы, не убедившись лично, но Эмили, похоже, была искренне обижена, что Энди никак не проявилась после своего ухода.
– Слушай, прости меня. Я думала, тебе меньше всего захочется со мной общаться. Я не скрывала, что не в восторге от работы у Миранды, но теперь я понимаю, что и тебе приходилось нелегко, а я, пожалуй, могла вести себя менее строптиво.
Эмили снова фыркнула.
– Строптиво? Ты вела себя, как первостатейная стерва!
Энди глубоко вдохнула через нос и выдохнула через рот. Она хотела высказать Эмили все начистоту, обозвать ее подлизой, коей та и являлась, и послать подальше «Подиум» вкупе со всем персоналом раз и навсегда. Один разговор об этом жутком заведении мгновенно воскресил в памяти все старые обиды и тревоги: бессонные ночи, бесконечные безапелляционные «просьбы», неумолкающий телефон, постоянные унижения, оскорбления и замечания, полные скрытой агрессии. Каждое утро Энди чувствовала себя толстой, глупой и ни на что не годной и каждый вечер оказывалась вымотанной и подавленной.
Но какой был смысл затевать ссору сейчас? Через полтора часа закончится последнее занятие, Энди уйдет, взяв пинту «Тейсти ди-лайта» по пути домой, и никогда больше не увидит противную бывшую сослуживицу.
– Все, цукини готовы. Дальше что? – спросила она, передвигая сковородку с кабачками на дальнюю конфорку и наливая оливковое масло в чистую.
Эмили высыпала туда две пригоршни разрезанных на половинки соцветий брюссельской капусты