Для него был естественен ход происходящего, он родился и вырос в народе, где рабство не считалось чем-то ужасным. Он не видел ничего предосудительного в том, что более сильные лишают свободы более слабых, но жизнь он любил. Наверное, поэтому избрал путь лекаря. А может, таким выбором хотел слегка насолить отцу за его холодность к своим детям.
«А вот и первая…» – улыбка на лице Арияра расширилась при виде выходящей из воды женщины – красивой женщины. Даже обидно, что столь прекрасная ния́на, представительница не очень многочисленного народа у южных границ киреоров, славящихся ни только красотой своих женщин, но и своей неуступчивостью во многих вопросах, которые для других не являются проблемой, попала к работорговцам. Теперь ее участи не позавидуешь. Для нияны закрыли вход на земли ее народа, и в особенности в дом ее семьи – таковы их устои. Многие из ниян, осознав, что произошло, не могут смириться и пытаются себя убить. Арияр, вспомнив об этом, на миг растерялся, но женщина шла к нему на встречу уверенно и улыбаясь, ее красивые бедра плавно двигались в такт каждому шагу, мокрая ткань облепила тело, выставляя напоказ упругую пышную грудь, узкую талию. И он никогда не умел скрывать своего интереса и с жадностью двигался взглядом по женскому телу, дольше всего засмотревшись на длинные ноги, пока нияна не оказалась в шаге от него.
Арияр едва справился с комом в горле и вспомнил, что он всё же в первую очередь лекарь, а женщина перед ним, как бы ни была соблазнительна, перенесла слишком многое и ей необходима его помощь. Он мог предложить помощь и раньше, но брат считал, что лучше подождать день, дать рабыням возможность свыкнуться с присутствием дагалов, а уже в ла-ахо, если, конечно, никто сильно не пострадал, лекарь должен проявить заботу. Позже, когда женщины немного успокоятся, их обо всем расспросят.
Вот только Арияр толком и не успел побеседовать с нияной, как к ним подошла другая рабыня – и на этот раз лекарь почувствовал себя не в своей стихии, но не показал этого.
– Я могу осмотреть тебя? – спросил он женщину, рассматривая ее.
– Зачем? – впервые на его вопрос прозвучал столь странный ответ, так еще и с такой интонацией в голосе, будто его хотят ледяной водой окатить.
Взгляд, выражение лица, поза – в рабыне каждая мелочь говорила лишь об одном, о недоверие к нему. К нему! К тому, кто уж точно не причинит ей вреда, если только не придется защищаться. Подобные мысли даже слегка позабавили.
Но всё пошло наперекосяк еще до того, как он понял, почему чувствовал себя неуверенно рядом с ней.
Вначале с толку сбил ее разговор с Миори и ее реакция на то, что его подруга свободная женщина, в отличие от нее и остальных. Рабыня была будто бы возмущена реальностью, о которой знал каждый. Он даже подумал: «Откуда она такая?» – и хотел спросить об этом. Не успел. Его мир перевернулся с ног на голову. Еще мгновение назад он был хозяином