Рун вздохнул.
– Э-эх, искусительница ты, невеста моя милая. Заманчиво. Страх как. Теперь буду себя дураком ощущать, что отказываюсь. Но нельзя. Крайней нужды в том нет. Бесчестье будет согласиться. Могла бы ради суженого и на подвиг пойти. Без спросу договор заключить. Подумаешь, ещё одна жертва. Зато я бы некусаный ходил.
– Я же не рыцарь тебе, и не воин ратный, чтобы подвиги совершать, – рассмеялась Лала.
– Вот и вся любовь, – с притворной грустью вымолвил Рун.
Он прижал кадушку к себе одной рукой, другой взял Лалу за ручку. Лала одарила его ласковым взглядом.
– Честь блюсти, это не глупо, Рун. Моему сердечку приятно, что ты у меня такой, – произнесла она очень тепло.
– Значит если б согласился, разочаровал бы? – заинтересованно полюбопытствовал Рун.
Лала озадаченно призадумалась.
– Нет наверное, – несколько неуверенно поведала она. – Я бы пожалуй убедила себя, что это крайняя необходимость. Всё же укусы неприятны. Я думаю. Фей не кусает никто, Рун. Я могу лишь догадываться, насколько это больно. Мне же жалко тебя, суженый мой. Но мне очень нравится это в тебе. То, что ты честный. Я всё время искушаю тебя помаленьку чудесами, а ты не сдаёшься. Это мило.
– Да я сдавался уж не раз, – с сожалением признал Рун.
– Ты разрешал мне колдовать, когда мне это нужно было или хотелось очень. Не ради себя, не из корысти, ради меня. Здесь нет ущерба твоей чести, любовь моя, – заверила его Лала искренне.
– Ну, поверю тебе на слово, – усмехнулся Рун.
Они дошли до калитки, вышли за ограду. Улица всё так же оставалась безлюдной. День в разгаре, у взрослых работа, детвора бегает, кто на речке, кто по холмам у полей ягоды собирает и травки съедобные, кто помогает в огородах или по дому. Стражники только и были поодаль, теперь уж с другой стороны от избы, вглубь улицы, да мужик один с большой корзиной на дороге за деревней виднелся.
– Это надо же, – не удержался от замечания Рун. – Погляди, вообще никого. Я, честно говоря, опасался, городские всё равно торчать станут тут. На удалении. Чтобы тебя хотя бы издали видеть. Не все ж видели. А ни души. Даже господ. Боятся барона прогневать. Повезло нам, Лала, что он тебя под защиту взял.
– Строгий он у вас? Барон ваш? – поинтересовалась Лала.
Рун пожал плечами:
– Да вроде не очень. Если его не гневаешь.
Они направились по дороге из деревни. Дом Руна на самом краю её, последний. Чуть пройдёшь, буквально шагов пятьдесят, и вот уже отворот влево вниз к реке, а прямо путь к сторожке лесорубов, где они стволы превращают в брёвна да доски, а дальше прилесок. Если не спускаться к реке до конца, идя вдоль неё по обрывистому склону, тут деревьев нет совсем, вырублены все ещё в незапамятные времена, будут лужки, скот на них не пасут, упасть может с обрыва, да и лес рядом, волки порой близко подходят; когда трава слишком высокая, скашивают её, и всё, выходит