День второй
Рун проснулся от скрипа открывающейся задней двери. Той, что выходила в огород. Вроде и скрипнуло-то негромко, но почему-то пробудился. Уж рассвело совсем. Обычно он всё же раньше просыпался. День не из лёгких выдался вчера, чрезмерно полный ожиданий, и волнений, и напряженья нервного. Даже от работы так не устаёшь, как от тревог. Вошла бабуля.
– Ты только воротилась? – удивился Рун.
Говорил он тихо, чтобы сон Лалы не потревожить.
– Да, Рун, – кивнула старушка.
– Где ты была, бабуль? Я уж и не знал вчера, что думать. И не пойдёшь искать. Не бросишь же Лалу одну. Решил, заночевала у кого-то.
– Так и есть, внучок. И не поверишь, у кого, – со значимостью произнесла бабушка.
– И у кого же?
– В городе, в хоромах у господ у знатных.
– Правда?! – поразился Рун.
– Истинная правда. Мы с Шашей обошли вчера всю-всю деревню. От края и до края. У каждого подворья побывали. Ох, Рун, ты б это видел. Сколько люду за нами хаживало. Не счесть, как муравьёв. И все-то удивлялись, и ахали. И все с таким почтением меня встречали. Очень много почёту было. Даже те, кто нос обычно задирает пред нами, все как один так вежливо, и уж не «бабка», а «баба Ида» говорили. Даже глава меня так называл и жёнушка его. А Шаше сколько перепало ласки. И все-то её гладили, и угощали, кто морковкой, кто хлебушком, кто даже пряничком. Уж она довольна была. Моя родная. Боюсь, объелась только, как бы не приболела от этого. И даже знатные господа, кто попадался, со мной здоровались.
– Здоровались с тобой? – недоверчиво спросил Рун.
– Да, – гордо ответствовала старушка. – Бабушкой меня называли. Вот один господин, разодетый весь такой, в шляпе, в вышитом камзоле, и говорит мне: «Здравствуй, бабушка». Представляешь? Да так… Ну, уважительно как будто. Я ему отвечаю с поклоном: «здравствуйте, добрый господин». А он мне: «бабушка, ты б не могла со мной проехать в город. С козой своей. Хочу, чтоб детки да супруга подивились на эдакое чудо». Сказал, что их в деревню не возьмёшь, когда тут собралися толпы, опасно и неприлично. И предложил мне за это… пять серебряных монет.
– Ничего себе! – только и смог вымолвить Рун.
– Да, Рун. Но я за вас переживала. И задумалась, соглашаться или нет. А он тогда мне «десять монет». Ну я и согласилась. Такие деньги. Да и знатному вельможе отказывать-то боязно.
– Ну да, – понимающе кивнул Рун.
– И он меня повёз. И Шашу. Не на телеге, Рун. В карете! Красивая внутри, прям загляденье. Отделана богато. Сиденья мягкие. И как будто трясёт гораздо меньше по дороге. Я в первый раз в карете побывала. За все мои года. Ну вот, привёз в свой дом. Богатый и красивый. И набежало к ним гостей немедля, всё дамы местные из знати, да детки их во множестве. Все Шашу гладили, с ней говорили, она немножко с детками играла. Меня ещё расспрашивали дамы. Про Лалу, что да как, про платье её очень интересовались, про её туфельки, как волосы уложены. Каждую мелочь хотели про неё узнать. Ну вот, а там уж и стемнело, и я со