Лина выбрала книгу в зеленом переплете с блестящими буквами. Секретарь ведь не сказал, что книги трогать нельзя. Осторожно открыв, увидела на страницах изображения растений. Принялась листать. Некоторые цветы и травы были ей знакомы – они росли возле дома, иные она не видела никогда. Лина нежно провела пальцами по нарисованному темно-красному цветку – он был изображен так живо, что казалось, вот-вот колыхнется под легким дуновением ветерка…
Насмотревшись на цветы, она закрыла книгу и вернула ее на полку. Подошла к другой и выбрала книгу в красном переплете. Картинок внутри не оказалось, но…
– Лина.
От неожиданности девушка вздрогнула и чуть не выронила книгу.
Эмир закрыл за собой дверь.
Прошлой ночью при мягком свете бронзовых светильников он показался ей невероятно красивым, что совершенно выбило ее из колеи. Но она сказала себе: это просто шок, к тому же далеко не каждой женщине доводится видеть полуобнаженного мужчину, который не является ее мужем.
На этот раз при виде его по всему ее телу снова прошла дрожь возбуждения. Статный мужественный красавец, излучающий волю и непоколебимую уверенность в себе. Смуглое лицо контрастирует с белой тканью рубашки. Взгляд темных глаз тверд и проницателен.
В общем, ничего удивительного, что сердце ее забилось быстрее, внизу живота разлился приятный жар, щеки вспыхнули, хотя до сих пор она не реагировала так ни на одного мужчину.
Лина опустила глаза на книгу, которую держала в руках.
– Как приятно видеть человека, которого заинтересовала библиотека. Сомневаюсь, что мой дядя хоть раз открыл какую-то из этих книг. А у меня пока времени на это не было. Нашла что-то интересное?
Очевидно, он пытался ее успокоить, разговаривая с ней на равных, словно она не была его… подданной. От этой мысли у нее перехватило дыхание.
Эмир остановился прямо перед ней.
– Я… я не знаю. Я только что открыла ее.
Он молча взял книгу у нее из рук, а потом неожиданно отдал ей обратно, вместо того чтобы поставить на место.
Лина посмотрела на строчки, и жаркий румянец снова залил ее щеки. Она сглотнула ком в горле, но глаз на эмира не подняла.
– Лина?
– Да, сир?
– Ты умеешь читать?
В его тихом голосе было столько доброты, что у нее сжалось горло. Никто никогда, кроме ее давно умершей мамы, не говорил с ней так нежно. В то же время тон его, хотя и ласковый, заставлял подчиниться его воле. Лина нехотя подняла на него глаза, не в силах сопротивляться, от его пристального взгляда ее бросало одновременно в жар и холод.
– Нет, сир, – прошептала она,