Микеланджело потрясён.
Джорджо. Он не питал ненависти ни к вам, ни к вашему «Давиду». Потому, что это – не мешок с орехами. А что касается страсти… Великий человек непостижим, мастер Микеланджело. Как вы непостижимы для меня. Потому, что я – не велик. Я не могу понять, как при вашем тонком вкусе, удивительном чувстве красоты и точном глазе, вы можете жить с этими тряпками… с этой пылью… с этой бочкой. Я думал, вы мне что-нибудь расскажете о тех, с кем были знакомы… Например, о Леонардо. Чтобы мои жизнеописания не были такими мёртвыми. Но, очевидно, вы… великие… так же непостижимы друг для друга, как и для всех остальных. А может, вы друг друга и не видите… Я не знаю. Мне этого не понять никогда. Я могу лишь благоговейно наблюдать за вами, писать о вас, восхищаться. Но даже на сто локтей не приблизиться.
Джорджо идёт к столу, кладёт на него свою книгу.
Джорджо. Я вам оставлю. Раз уж привёз. Захотите погреться – можете сжечь, я разрешаю. (слега кланяется) Выздоравливайте, мастер. Вас ждут в Риме. Я знаю, у вас ещё много работы. Выздоравливайте.
Джорджо выходит. Потрясённый Микеланджело рассматривает рисунок.
Картина 17.
Огромный зал в «Новом дворце» Медичи. Посреди зала, широко расставив ноги, стоит огромный рыцарь в доспехах. Это герцог флорентийский Козимо I Медичи. У него круглое лицо, он достаточно толст, но из-за большого роста это не очень заметно. У герцога глаза навыкате, он смотрит куда-то в сторону. Перед ним за мольбертом сидит художник Аньоло Бронзино, благообразный седобородый основательный человек, и пишет портрет Козимо. Тяжёлая тишина.
Козимо. Долго ещё?
Бронзино. Тише-тише-тише…
Козимо. Что – тише?
Бронзино. Вы мне мешаете, ваша светлость.
Козимо (капризно). В конце концов! Кто здесь герцог?
Бронзино. Вы, ваша светлость. И вам важно, чтобы портрет отражал всё ваше герцогское величие в глазах будущих поколений. А для этого необходимо полное сосредоточение.
Козимо. Два часа, Бронзино!
Бронзино. На молитве стоят дольше.
Козимо. Вы предлагаете мне молиться?
Бронзино. Да. От этого ваш взгляд станет только вдумчивей и глубже.
Козимо тяжело вздыхает. Снова несколько секунд тишины. Потом дверь распахивается, входит лорд-распорядитель Джанстефано Альби, стучит три раза посохом по полу.
Джанстефано. Мастер Джорджо Вазари!
Бронзино. Мы же просили нам не мешать!
Козимо. Это я велел доложить, мастер Аньоло. (Джанстефано) Зовите!
Бронзино недоволен, но покоряется. Входит Джорджо. Он кланяется герцогу.
Джорджо. Светлейший герцог! Для меня великое счастье лицезреть вас в добром здравии и благополучии, во всём блеске ваших военных…
Козимо.